Умение достать было одной из малых магических способностей Нико. Сама речь удалась (вроде бы), хотя, когда Либби закончила, ей до жути хотелось снова дать Нико по лодыжке. Вместо этого она упала на свое место и вновь подумала, какая прекрасная жизнь наступит, стоит подождать еще минут двадцать; и тогда – прощай, Нико. Навеки.
– Молодцы, вы двое, – кисло сказала декан Брикенридж, пожимая им руки, когда ребята покидали сцену. – Целая церемония без единого инцидента. Впечатляет.
– Да, мы умеем впечатлить, – согласился Нико таким тоном, за который Либби захотелось дать ему леща. А вот Брикенридж гулко рассмеялась и, с улыбкой покачав головой, отправилась потом в противоположную сторону. Либби и Нико спустились со сцены.
Слившись с толпой выпускников и гостей, Либби остановилась и попыталась придумать что-нибудь этакое – да поужасней: прощальное, разрушительное напутствие-проклятие. Что потом будет преследовать Нико, даже когда она уйдет из его жизни.
Однако вместо этого Либби протянула ему руку, решив не вести себя как ребенок.
Быть воспитанной.
И так далее.
– В общем… это… удачи, – сказала Либби, и Нико с сомнением взглянул на ее ладонь.
– И это все, Роудс? – спросил он, поджав губы. – Брось, ты можешь лучше. Я знаю, ты же прощание в дýше репетировала.
Боже, как он ее бесит.
– Забей, – сказала Либби и, развернувшись, направилась к проходу, который вел к дверям. – Не увидимся, Варона.
– Уже лучше, – крикнул он ей вслед, добавив небрежные аплодисменты. – Бра-во, Элизабет…
Она вихрем развернулась, сжимая кулак.
– А ты что скажешь на прощание?
– Ну, вряд ли теперь есть смысл говорить, – сказал Нико, изображая улыбку, которая больше напоминала самодовольную усмешку. – Или дать тебе самой угадать? Ну, знаешь, – добавил он, делая шаг навстречу, – чтобы было чем занять мозги во время монотонной жизни с Фаулером.
– Ты реально уникум, – огрызнулась она. – Дергать за косички – это не секси, Варона. Пройдет лет десять, а ты так и останешься один, и Гидеон будет выбирать за тебя галстуки. Я ни разу о тебе не вспомню, уж поверь.
– А на тебе лет через десять будут висеть три маленьких Фаулера, – отозвался Нико, – и ты вдруг подумаешь, какого хрена стало с твоей карьерой, пока твой серый муж будет требовать ужина.
Ну вот, опять оно.
Бешенство.
– Даже если я больше тебя никогда не увижу, Варона, – тихо закипая, сказала Либби, – все равно этого мало…
– Прошу прощения, – произнес рядом мужской голос, и Либби с Нико одновременно обернулись.
– Чего? – хором зло спросили они, и незнакомец, кем бы он ни был, улыбнулся.
Перед ними стоял темнокожий мужчина с гладко выбритой, поблескивающей головой. На вид Либби могла дать ему больше сорока. Он замер посреди редеющей толпы выпускников, и весь его вид – от одежды (сплошной твид в клеточку) до манер – откровенно выдавал в нем британца. А еще он был очень высок.
И пришелся чрезвычайно не ко времени.
– Николас Феррер де Варона и Элизабет Роудс? – спросил незнакомец. – Могу ли я сделать вам предложение?
– У нас уже есть работа, – раздраженно бросила Либби, не дожидаясь, пока Нико ответит в своей неизменно аристократической манере. – Но самое главное, вы нас перебили.
– Да, я заметил, – насмешливо заметил мужчина. – И тем не менее, боюсь, я стеснен во времени. Поэтому если и делаю предложение, то выбираю поистине лучших.
– И кого из нас двоих? – спросил Нико, с излишним чванством выдержав злобный взгляд Либби, а после обернувшись к незнакомцу, который ждал, повесив на предплечье зонтик. – Если, конечно, это не…
– Вы оба, – сказал мужчина, а Нико с Либби обменялись пылающими взглядами, которыми как бы говорили друг другу «Или же один из нас», чем только подтвердили его выбор.
Мужчина пожал плечами, а Либби, хоть и не заинтересовалась, слегка нахмурилась.
– Кто из вас преуспеет, определять вам, не мне.
– Преуспеет? – невольно переспросила она. – Что это значит?
– Место есть для одного. Всего отобрано шестеро. Лучших со всего света.
– Со всего света? – с сомнением переспросила Либби. – Мне кажется, вы преувеличиваете.
Мужчина склонил голову.
– С удовольствием раскрою наши критерии. В настоящее время в мире живет примерно десять миллиардов человек, не так ли? – спросил он, и Либби с Нико, слегка обескураженные, осторожно кивнули. – Девять с половиной миллиардов, если быть совсем точным, из которых лишь часть наделена магическими способностями. Пять миллионов – плюс-минус – тех, кого можно классифицировать как колдунов и ведьм. Разумеется, только шесть процентов из них дотягивает до уровня медитов, годных для обучения по университетской программе в учреждениях, которые разбросаны по всему земному шару. Из них только десять процентов подходят для обучения в лучших университетах вроде этого, – сказал он, жестом руки окидывая баннеры НУМИ. – Разумеется, совсем малая доля – один процент, а то и менее, – попадает в поле зрения нашего отборочного комитета. Большинство отсеивается еще на старте. Остается три сотни человек. Из этих трех сотен только десять процентов обладает необходимыми качествами: специальность, академическая успеваемость, черты характера и прочая.
Тридцать человек. Нико самодовольно взглянул на Либби, будто знал: она наверняка сейчас прикидывает в уме цифры. А она в ответ посмотрела на него с презрением, словно понимала, что он – нет.
– А потом, конечно же, начинается самое интересное, подлинный отбор, – продолжал мужчина так, будто у него в распоряжении была уйма времени, что предполагал его шитый по мерке твидовый костюм. – У кого из студентов самая редкая магия? Самый пытливый ум? Подавляющее большинство ваших одаренных сокурсников отправится служить магической экономике в качестве счетоводов, инвесторов, юристов по магическому праву, – просветил он. – Может, среди них найдутся редкие счастливчики, которые создадут нечто особенное, но лишь тридцать человек действительно достойны считаться феноменальными, и, конечно, только для шестерых поистине особенных откроется дверь.
Незнакомец слегка улыбнулся.
– К концу года, разумеется, из нее выйдут пятеро, но до этого момента еще надо дожить.
Либби, которая все еще была потрясена критериями отбора, уступила Нико первое слово.
– Думаете, что лучше нас с Роудс всего четверо?
– Я думаю, что в мире всего шесть обладателей равно уникального таланта, – уточнил мужчина с таким видом, будто повторял нечто, сказанное ранее и известное, – к числу которых вы можете или не можете относиться.
– Так нам, значит, соревноваться друг с другом, – кисло заметила Либби, бросая взгляд на Нико, – снова?
