Она запнулась на слове «убила» и прочистила горло.
– Ты сообщал мне, что видишь, – пояснила она, – а я применила эту информацию для того, чтобы изменить мое окружение. Вот если бы ты сказал, что видишь, когда дело касается времени…
– Ты смогла бы это использовать. Изменить его. – Тристан немного поразмыслил над этим. – Манипулировать им?
– Думаю, это зависит от того, что ты видишь, – осторожно проговорила Либби, – но если я не ошиблась насчет твоих способностей, если ты и правда сможешь определить физическую структуру времени, то да. Мы смогли бы как-то с ним управляться.
Она пришла в такое возбуждение, что у нее даже дыхание перехватило; она трепетала в преддверии открытия.
– Хотя, если ты занят, – поправилась Либби, замявшись и поморгав, – можем попробовать в другой р…
– Роудс, заткнись, – велел ей Тристан. – Подойди-ка сюда.
Она была так довольна, что даже не удосужилась возмутиться его тону, а вместо этого подскочила к нему и хотела уже сесть рядом, за стол под переполненными полками. Тристан остановил ее и встал, жестом приглашая на свое место.
– Присядь, – сказал он. – Я встану позади.
Либби быстро опустилась на сиденье и кивнула, а он снова сосредоточился. Какой бы особенной магией Тристан ни обладал, стоило ему приглядеться, и картинка будто рассыпалась в зерно. Он словно прищуривался и начинал видеть все как под микроскопом. Очертания предметов расплывались, но при этом он замечал другие вещи, намного меньше размером. Слой за слоем они уменьшались; и чем глубже он уходил, тем быстрее они двигались.
– На что это похоже, – сказал Тристан, – когда ты манипулируешь гравитацией?
Либби закрыла глаза и вытянула руку.
Обратив ее раскрытой ладонью вниз, она как бы надавила, и Тристан под ее воздействием чуть не рухнул на колени.
– Это как волна, – запоздало объяснила Либби. – Все как будто плывет в невидимом потоке.
Тристан повертел в голове собственное линейное понимание времени. Где тут могли затаиться ошибки? Видимо, в том, что оно двигалось вперед и назад, было упорядочено и не соотносилось с понятиями вроде нагрева.
А вот и оно. Стоило отбросить ожидания, и Тристан увидел единственное, что двигалось с определяемым постоянным ритмом, который, впрочем, варьировался в зависимости от уровней по всей комнате. Чем выше – тем быстрее, чем ниже – тем медленнее. Это было не похоже на постоянство часов на стене, висевших ближе к маковке купола, но рядом с Либби оно казалось устойчивым. Ровным, словно пульс. Тристан видел или чувствовал (в общем, как-то да воспринимал), что этот ритм где-то шестьдесят ударов в минуту – прямо там, где волосы Либби ниспадали ей на плечи, по девчачьи ерошась. С начала занятий они, кстати, отросли минимум на дюйм.
Тристан положил руку на предплечье Либби и стал отбивать ритм.
– Есть в комнате что-нибудь, что ощущается вот так? – спросил он.
Либби снова закрыла глаза, нахмурилась, а потом положила руку Тристана себе на грудь чуть ниже ключицы. Стоило же ему коснуться ее кожи, и его собственный ритм слегка сбился.
– Прости, – сказала Либби. – Мне надо четко чувствовать.
Верно. Так пульсация срикошетит обратно ей в грудь.
Тристан нащупал именно тот ритм, который искал, и в ожидании принялся снова его отбивать. Как метроном, он отстучал следующие десять, двадцать ударов, но когда достиг где-то сорока, Либби сказала:
– Нашла. – Открыв глаза, она шевельнула рукой, и ритм, за которым Тристан следил, замер.
К недоумению Тристана, замерло вообще все.
Встали часы на стене. Сам Тристан, его дыхание – все остановилось, как, наверное, и кровь у него в жилах. Ничего не двигалось, хотя он как-то смог оглядеться, почувствовать окружение, заново осознавая себя внутри этого пространства. Его рука замерла на груди Либби, большой палец – чуть ниже выреза рубашки. На лице Либби замерло наистраннейшее выражение – подобие улыбки, только выразительнее. Тристан увидел огонь жизнелюбия, победы и понял: Либби сделала это намеренно, при помощи своих навыков.
Либби Роудс остановила время.
Вот она моргнула, и все вернул ось на место, задвигалось. Вышла задержка, не более, сопротивление длиной в момент, почти неразличимое, но все равно лоб Либби покрылся испариной. Свою цену она заплатила.
Она слишком резко встала на ноги, порывисто развернувшись к Тристану, и упала. Тристан подхватил ее, и она попыталась встать, цепляясь за его плечи.
– Будь здесь Нико, я бы смогла больше, – глядя в пустоту, сказала Либби. Ее взгляд был устремлен одновременно ему в грудь и в никуда, в тоннель собственных мыслей, где происходили быстрые вычисления. Как сделать это снова, продлить, улучшить. – Одной мне это не удержать, но с Нико или даже с Рэйной… и если ты мне сперва показал бы, как это двигать, то мы бы, наверное, смогли… То есть если бы я только… черт, надо было…
– Роудс, – вздохнул Тристан. – Послушай…
– Что ж, если честно, я не знаю, что бы нам удалось, – обеспокоенно призналась Либби. – Если вот так время и движется, то это все немного меняет, да? Если время – это сила, которую можно измерить, как любую другую…
– Роудс, послушай…
– …то мы самое меньшее могли бы его моделировать, так? То есть если ты его видишь, то…
– Роудс, мать твою!
Она подняла голову и встретилась с сердитым (наверное) взглядом Тристана.
– Спасибо, – сказал он и раздраженно выдохнул. – Твою мать. Я просто хотел сказать спасибо.
Либби убрала со лба свою отросшую кошмарную челку и слегка потупилась.
– Пожалуйста, – тихо проговорила она.
В тишине, которая за этим последовала – поистине редкость, – Тристан ощутил именно то, что всегда ненавидел. Эфемерные, напыщенные чувства вроде благодарности за осознание: он ничего не выдумал. Это доказала ему Либби. Она подтвердила, что его глюки или слепоту можно как-то пустить в дело. Он и правда мог стать бóльшим, чем просто линза, через которую просматривают вещи, – возможностью, необходимостью. Без него Либби ничего не видела. Без него она бы ничего не добилась.
Какое же это облегчение быть шестеренкой в механизме, который в кои-то веки начал вращаться.
– В чем дело? – спросили позади них, и Тристан тут же отпустил Либби, сделав неровный шаг назад. – Странно, – заметил Каллум, неторопливо входя в комнату, а Либби в это время нервно нащупала стул позади себя. – Домашку делаете, ребятки?
Тристан не ответил.
– Мне пора, – пробормотала в ответ Либби и, опустив голову, поспешила на выход.
Каллум проводил ее взглядом, легонько посмеиваясь себе под нос.
– Нет, ты только подумай… Быть как она, родиться с такой силой, но по-прежнему отчаянно сбегать из комнаты. Грустно, если так подумать. – Каллум подвинул свободный стул и опустился на него. – Забрать бы у нее дар и обратить на пользу.
