– Мне тоже за такое браться в одиночку не стоило. – Сейчас-то какой смысл отрицать?
– Да, но ты почти выгреб. И без меня прекрасно справился бы.
– Почти, да… было бы не в счет, если бы я ошибся.
– Верно. И все же… – Либби пожала плечами. – Ты ведь прекрасно знал, что я приду.
Нико открыл было рот, желая возразить, мол, ничего подобного, однако, подумав, решил, что она не так уж и не права. Можно и не признаваться, конечно, но, когда Либби поблизости, это как страховка. Подсознательно – а может, даже и сознательно, – Нико понимал: без нее многого провернуть не сумел бы.
– Спасибо, – сказал он или уж скорее промямлил.
Вид у Либби был довольный, если не сказать самодовольный.
– Чего ты вообще взялся в одиночку чинить дом? – спросила она, отбросив это отвратительное благодушие, которое ненадолго снизошло на нее. – Рэйна помогла бы тебе, – подумав, добавила Либби.
То, что она не стала предлагать свою кандидатуру, Нико нашел чудесно тактичным, и потому из благодарности ответил:
– Если бы я кого и стал звать на помощь, Роудс, то тебя.
– Болтай, Варона, – так же любезно ответила Либби. – Ты никого никогда о помощи не просишь.
– Но это же правда.
Либби закатила глаза и прощупала у него пульс на запястье.
– Медленный.
– Я устал.
– Еще что?
– Башка трещит.
– Воды попей.
– Да, – прорычал Нико. – Без сопливых скользко, Роудс…
– Еще где-нибудь болит? Припухлости есть?
– Да, да и да. На все вопросы – «да»…
– Тебе бы поспать, – мягко посоветовала Либби.
– Твою ж налево, я просто сказал…
– Зачем? – перебила она, и, хотя Нико был истощен и ему не хотелось затевать спор, который точно начался бы после его слов – и вообще славно было бы забраться к себе в кровать и продрыхнуть самое меньшее часов двенадцать, – он произнес то единственное, чего Либби точно не приняла бы:
– Не скажу. – Собственный голос показался ему глухим.
Как и следовало ожидать, Либби промолчала. Нико чувствовал, как рядом раздувается пузырь ее напряжения, как ее защитным коконом окутывает тревога – словно та же Рэйна, закрывающая собой книгу. Либби стремилась спрятать, сберечь нечто свое.
И как ни противно было признавать, больше всего Нико ненавидел себя, когда заставлял ее чувствовать себя маленькой.
– Просто… не допрашивай, – запинаясь, проговорил он в надежде, что последняя попытка проявить искренность убедит ее не погружаться в омут страданий.
Некоторое время Либби молчала.
– Ты же сказал, что это союз, – напомнила она.
– Так и есть. – Так оно и было. – Это союз, Роудс, честно слово. Я говорил серьезно.
– Так что если тебе нужна помощь…
– К тебе, – поспешил он заверить ее. – Я приду к тебе.
– А если мне что-то потребуется?
Она была по-детски чопорна и мстительна, но в кои-то веки Никоне разозлился на нее за это.
– Ко мне, – пробормотал Нико, радуясь, что ему есть что предложить. – Отныне можешь на меня полагаться. Клянусь тебе, Роудс.
– Хорошо бы. – Она осталась довольна, ну, или хотя бы испытывала облегчение. – Ты мне нехило так задолжал после этой мелкой идиотской выходки.
– Ну вот ты и врубила наконец ханжу. – Для приличия он еще немного постонал. Так резко уходить от взаимной вражды был о вредно для них обоих.
– И все же, – вздохнула Либби. – Ты бы сказал, если бы тебе грозила реальная беда?
– Больше она нам не грозит.
– Это не ответ, Варона.
– Ладно, да. – Еще стон. – Если бы нам она грозила, я бы тебе сказал, а так она нам не грозит.
– Но грозила?
– Не то чтобы опасность. Просто были кое-какие… упущенные моменты.
– А теперь?
– Не веришь – проверь защитные чары сама.
– Уже. – Впрочем, Либби все равно немного помолчала. – Трубопровод, серьезно?
– Ты что, не знаешь основ домовладения, Роудс?
– Боже мой, терпеть тебя не могу.
А, ну вот, все по-прежнему.
– Взаимно, – согласился Нико, с трудом поднимаясь. Либби, верная себе, помогать не стала. Просто насмешливо смотрела, как он отрывается от ножки кресла.
Тут же напомнила о себе сведенная мышца бедра: в ноге стрельнуло так, что Нико еле-еле, едва не заскулив, удержал равновесие.
– Судорога? – невыразительно спросила Либби.
– Заткнись, – проскрежетал сквозь зубы Нико, смаргивая слезы. – Не будь ребенком.
Взмахом руки Либби растворила его в воздухе. Пол ушел из-под ног, и Нико материализовался у себя в спальне; мгновение – и его бросило на кровать. Не успей он выставить ладони, расшибся бы о каркас. Затем, спасибо Либби, гравитационное поле выровнялось, и Нико без возражений, лелея боль в отбитых конечностях, плашмя рухнул на матрас.
– Спасибо, – выдавил он, утыкаясь лицом в подушку, да так и остался лежать, даже не раздевшись. Рубашка, как успело заметить стремительно гаснущее сознание, осталась совершенно в другом месте – наверняка все еще пропитанная потом, – а он, что главное, так и не успел попить…
Нико моргнул, когда на тумбочке материализовался стакан воды.
– Чтоб тебя, Роудс, – пробормотал он.
– Я все слышу, – сказала из-за двери Либби.
Однако Нико к тому времени уже вовсю летел навстречу сну без грез: все его чувства погасли, как по щелчку выключателя.
Париса
Выходит, это была не игра. Либо игра, но какая-то изуверская.
До Парисы запоздало дошло, что возвращения домой никто не обещал; и Атлас, и Далтон говорили только, что кого-то из класса элиминируют решением пятерых. Пятеро назначат лишнего, но вот условий его выбывания не назвали. Сперва она подумала, будто это такой спорный – пусть и цивилизованный – способ расчистить путь самым лучшим и самоотверженным.
Теперь же она видела изощренную логику системы отбора. С какой стати сáмому закрытому сообществу академиков отпускать кандидата? Это же в лучшем случае угроза безопасности. И даже если – если! – исключенный уйдет по-хорошему, то люди ведь так небрежно хранят информацию.
Тайн не раскрывают лишь мертвые. И стоило Парисе это осознать – наткнувшись на ответ в голове у Далтона, – как все сразу же встало на места.
Воспоминание об их связи прочно засело у нее в мозгу, заново прокручиваясь, словно пророчество.
– Один из нас должен умереть, – вслух сказала Париса, еще тогда, в читальном зале, проверяя, как эти новые сведения впишутся в общий фон реальности. То, что Далтон при этом еще был на ней, ее заботило уже во вторую очередь, но вот он замер.
