А потом он встал, длинноногий и стройный, и остался Тристан сидеть с двумя пустыми стаканами.
Само собой, потом еще несколько дней он втихую разрывался, но и Каллуму приходилось не легче. В первую очередь они были друзьями, как и прежде, привыкшими выпивать по вечерам у камина. С компанейским Каллумом ему общалось легко. Но случались краткие моменты, когда пальцы Каллума вроде бы тянулись к плечу Тристана или ободряюще скользили по его спине.
Либби в это время держалась холодно и отстраненно, и мысли Тристана о времени, проведенном с ней, неизбежно сворачивали в сторону вопроса самого времени.
По мере того, как не по сезону ранняя весна пробивалась сквозь зимние холода, Тристан невольно стал все чаще выбираться на улицу и подходить к охранному периметру. Магическая аура у границ владений Общества была плотной и насыщенной, ощущалась, словно тугие, витые канаты, а вплетенные в них волокна чар от предыдущих классов и посвященных делали ее похожей на забавный, не дающий уснуть пазл. Тристан играл с ними, трепля отдельные элементы, будто отошедшие нити, и следя, не собьется ли мерный пульс.
Время. Простейший способ увидеть его – или какую там его составляющую Тристан мог вычленить – заключался в том, чтобы стоять на границе поместья, существуя сразу на нескольких его уровнях. Это не походило на стандартные уроки, но ведь и всю их учебу здесь стандартной никто не назвал бы. Со временем кураторов как будто убавилось; может, так только казалось, но с тех пор, как к каждому из класса обратились представители Форума, Атласа они почти не видели, а если он и появлялся, то все шестеро обходили его стороной, на цыпочках. Вдобавок каждый выработал у себя странные привычки, и у Тристана она была вот такой. В тишине он стоял и настраивал свои чувства, принцип работы которых понимал лишь отчасти, и надеялся – или скорее предполагал, – вдруг если смотреть достаточно долго, то что-нибудь да произойдет.
Беда была в его воображении. Либби же так и сказала: у нее оно ограниченное, а у Тристана с ним просто проблемы. Он объективно знал, что у мира несколько измерений, не все из них понятны, но он еще ребенком усвоил, какие очертания надо искать, и, само собой, высматривал их сейчас. Пялиться в знакомое и с какой-то стати пытаться увидеть в нем нечто новое – это расстраивало и казалось абсолютно невозможным. Да, Тристан видел то, чего другие не могли, но в такие моменты он не верил собственным глазам. Ребенок, которому методично напоминали о его бестолковости, вырос в мужчину, лишенного фантазии; ему не хватало изобретательности, которая открыла бы перед ним горизонты пошире. Иронично, но сильнее всего Тристана увечила собственная природа.
Он лишь однажды во время своих занятий наткнулся на постороннего. Это случилось сырой ночью, перед рассветом, когда в прохладном воздухе густо витала пыльца. Стоя в зарослях кизила, Тристан поднял взгляд и с испугом заметил у края лужайки юношу. Тот смотрел на особняк, словно толком не мог его разглядеть или будто бы видел нечто совершенно иное.
– Чего-то хотели? – произнес Тристан, и незнакомец моргнул, фокусируясь на нем. Он казался не сильно взрослым, примерно ровесник ом самому Тристану, если не младше; жилистый и очень худощавый, с длиннющими черными волосами; он производил впечатление человека, который редко позволял себе быть неряхой. Он вряд ли постоянно обливался кофе, но именно сегодня рубашку замарал.
– Вы меня видите? – в недоумении спросил парень. Тристан подумал, что он, должно быть, накрыл себя маскирующей иллюзией, но не успел спросить. – А, ладно, забейте, это же очевидно. – Парень вздохнул, как бы обращаясь к себе. Он был не британцем, даже наоборот, откровенным американцем, хоть и не того пошиба, что и Либби.
Тристан еще успел удивиться тому, что вспомнил ее, но отмел эти мысли. В последнее время она вообще часто ему вспоминалась.
– Ясно дело, ты меня видишь, иначе не заговорил бы со мной, – дружелюбно заметил парень, – вот только я прежде ни разу на других странников не натыкался.
– Других… странников? – переспросил Тристан.
– Обычно, когда я этим занимаюсь, то все слегка замирает. Я, конечно, знал, что есть и другие типы странников. Просто всегда думал, что существую на таком плане, который иные люди не видят.
– На другом плане чего?
Парень чуть нахмурился от удивления.
– Ладно, забей, я… похоже, ошибся. – Он прочистил горло. – Короче…
– На что ты смотришь? – спросил Тристан, которого в научном смысле больше занимала практика. – Что вокруг тебя? – Так он надеялся выяснить, находятся они в одном месте физически, только во времени или и во времени, и физически.
– О. – Парень огляделся. Он затянул с ответом, и Тристан уже успел усомниться, что вообще слышит его. – Ну, я у себя в квартире, – определился он наконец. – Стою и думаю, заходить или нет.
– Ну, тогда мы с тобой вряд ли на одном плане. – Это если незнакомец говорил правду; с другой стороны, с чего ему врать? А затем Тристан, усомнившись, что хочет прервать загадочную встречу, спросил: – Что ты думаешь?
– Ну, я просто еще не до конца решил, делать мне кое-что или нет. То есть все куда хуже. Я так-то уже решил и просто надеюсь, что решение верное. Но оно неверное, хотя, может, это и не так. Впрочем, думаю, уже неважно, – со вздохом произнес парень, – ведь я уже начал и оглядываться назад смысла нет.
Это, конечно, многое объясняло.
– Не стану задерживать, – сказал Тристан. – Я просто… типа играл тут немного.
В голове уже пошли вычисления, хотя толку от них не было. Тристан и незнакомец, похоже, пересеклись на одном плане чего-то, скорее всего, времени. Иного правдоподобного объяснения Тристан не видел, но как он сам здесь очутился? Либо все произошло незаметно (а значит, он такое мог проделывать и прежде), либо он как-то активировал механизм, но забыл отметить. Пора записывать, что ел и какие носки натянул. Каждый шаг, когда отступал от рутины, на случай если вдруг получится вытащить себя в другой уголок реальности.
– Что ж, ладно, играй да не заигрывайся. – Парень криво усмехнулся. – Меня, кстати, Эзра зовут.
– Тристан.
– Тристан, – эхом повторил Эзра, пожимая протянутую руку и чуть хмуря брови. – Не тот ли…
Тристан ждал продолжения, но Эзра, не договори в, прочистил горло.
– Забей. Всего наилучшего, Тристан, – сказал он и пошел прочь, постепенно скрываясь в густом тумане.
Эзра исчез, а до Тристана дошло: он кое-что сделал. Но что именно, не имел ни малейшего понятия. Развернувшись на месте, он зашагал в сторону дома, взлетел по крыльцу и остановился только в коридоре с комнатами.
Можно все рассказать Либби. Она перевозбудится, а значит, он сможет сказать нечто насмешливое вроде: «Успокойся ты, это пустяк», даже если настроен будет иначе. С этими мыслями Тристан посмотрел на ее дверь и замер. К несчастью, Либби в попытке разгадать загадку захочет задать вопрос-другой. Она была зодчим деталей, который не вылезал с передовых созидания. Ей захочется посмотреть, как вещи двигаются, какие части задействованы, а Тристан, разумеется, не сможет ничего ответить. Тогда она посмотрит на него большими глазами и спросит: «Что-нибудь еще?» Он скажет, мол, ничего он больше не знает и зря он вообще об этом заговорил… Тристан глянул на часы на руке.
