– Ты же вроде сама назвала Каллума победителем, – изобразил удивление Далтон.
– Он победил, но и я не проиграла.
– А-а…
Далтон устремил взгляд в пустоту.
– Зачем ты тут остался? – спросила, глядя на него, Париса. – Весь мир был у твоих ног.
– Мой мир здесь, – не оборачиваясь, ответил Далтон. – И даже нечто большее.
Она видела разрозненные элементы его исследования. Он ничего не прятал, и неспроста – прятать-то было нечего. Так, древние мифы о происхождении, эпоха Бытия, искра зарождения человека.
Очаровательно, право слово. Еще один искатель смысла жизни.
– У тебя есть только то, что решила дать тебе библиотека, – поправила его Париса.
– Уж лучше это, чем то, что я должен взять от мира, решив выйти в него.
Повезло же ему, раз может позволить себе такую самоотверженность. И миру, видимо, тоже. Париса такой щедрой не будет, даже близко.
– Лучше ли?
– Я знаю, к чему ты ведешь, – сказал Далтон. – И ты, видимо, начинаешь понимать, что я скучнее, чем ты думала.
– Ничего подобного. – Напротив, что бы там ни хранилось у Далтона в голове, оно доказывало: он намного превосходит ее первоначальную оценку. – Атлас знает, насколько ты интересен? – вслух подумала Париса, выискивая брешь в его защите.
Не повезло.
– Атлас, видишь ли, не тот злодей, которым ты его считаешь.
– Я и не говорила, что он злодей. – Сказать по правде, она ждала, что и Атлас превзойдет ее ожидания. Вот было бы здорово.
В этот момент Далтон посмотрел на Парису, тяжелым грузом обрушив на нее все свое внимание.
– Что ты нашла у меня в голове?
Ну наконец, тот самый вопрос. Должно быть, он неделями не давал Далтону покоя.
– Кое-что очень интересное, – сказала Париса.
– Насколько интересное?
– Мне хватило, чтобы задержаться.
– А иначе ты бы ушла?
– Иначе? Возможно. Это ваше Общество – оно просто варварское.
Если уж за вступление требуют одной смерти, то потом точно потребуют больше. Какие еще ритуалы поддерживают здесь порядок вещей, жизнь в этих стенах? Сдерживают неизбежные грехи?
И даже если жертва кандидатов ограничится одним убийством, они все равно вносят вклад в нечто несопоставимо большее; эта традиция жила веками, тысячелетиями. Принципы магии по-прежнему привязывали их к чьему-то намерению, и нельзя было сказать, кто зачинатель: философы Александрии или администрация самой библиотеки. Возможно, это именно он определял, к каким частям архивов у кандидатов есть доступ. Или же все они были в долгу перед самой магией.
Почти в любой культуре боги требовали крови. Так ли отличается от них магия? Если и да, то Далтон об этом Парисе не скажет.
Этот Далтон уж точно.
– Впусти меня снова, – предложила Париса, и Далтон нахмурил лоб, бросив на нее косой взгляд. Они были одни в читальном зале, но, как и следовало ожидать, ему приходилось поддерживать и другие защитные меры. – Если бы ты впустил меня, я бы лучше поняла, что там.
– Говоришь так, будто у меня в голове Минотавр, – с сухой усмешкой проговорил Далтон. – Некое чудовище в лабиринте.
– Принцесса в башне, – уточнила Париса и огладила воротник его рубашки. Напомнила этим интимным жестом об их близости. – Однако принцессы порой бывают ужасные.
– Это комплимент?
Он подался ей навстречу – возможно, инстинктивно.
– Конечно. – Она тонко улыбнулась. – Хочу, чтобы ты снова впустил меня.
– Так ты меня соблазняешь?
– Постоянно. – Ее улыбка стала шире. – Иногда мне кажется, что нет ничего лучше, чем соблазнять тебя.
– Больше, чем многих прочих?
Она выгнула бровь.
– Ты что это, ревнуешь?
– Нет. Просто недоумеваю. – Далтон слабо улыбнулся в ответ. – С меня много не возьмешь.
– Чушь, я уже много получила. Но и от большего не откажусь, – сказала она, вставая и снова подталкивая его к столу.
Потом зашла к нему спереди и прижалась к его бедрам своими, словно совмещая парные кусочки головоломки. Он же опасливо положил руки ей на талию, готовый убрать их в любой момент, впрочем, она сомневалась, что он так поступит.
– У всех есть слепые пятна, – сказала она. – То, чего точно не увидеть.
Она убрала темные пряди у него со лба, погладила виски, и он закрыл глаза.
– Пять минут, – сказал наконец Далтон.
Париса подалась вперед и в качестве компенсации слегка поцеловала его в губы.
– Пять минут, – согласилась она, и он крепче взял ее за бедра, не давая сдвинуться с места.
Войти в его разум с разрешения оказалось и проще, и труднее, чем в прошлый раз. Открыв глаза, Париса обнаружила, что стоит в безликом месте типа вестибюля, в окружении сияющей белизны. Тут же были пустая стойка ресепшена и лифт. Париса наблюдала обычное состояние разума Далтона: порядок и дотошность, полностью отражающие его. Париса нажала кнопку вызова лифта и подождала. Раздался звонок, и двери кабины открылись; внутри было пусто. Глядя на собственное отражение в зеркальных стенах, Париса вошла и осмотрела панель с кнопками.
Их было не счесть. Париса недовольно скривилась: не повезло. Номер этажа она могла поискать (тыча в кнопки до бесконечности, быстро теряя свои жалкие пять минут), но так ей ни за что не попасть туда, куда подсознание Далтона забросило ее в прошлый раз.
Глядя на безупречный порядок, Париса сообразила, что это – доступные мысли. И на лифте, перебирая различные уровни памяти и мышления, обычно ездил сам Далтон.
Париса нажала наугад – 2037, – и лифт резко ожил.
Затем она грубо раздвинула двери кабины и протиснулась в щель. При желании она могла пустить в ход магию, чтобы уберечься от падения, но решила не заморачиваться. Эта часть разума Далтона, идеальный опрятный офис, предназначалась для других – этакий продукт универсальных техник выживания и механизмов приспособления. Конечно, мыслительный аппарат у разных людей и выглядел по-разному, и у Далтона он был упорядоченным, но при этом оставался всего лишь тщательно созданной иллюзией. Если Париса хотела в нужное место, ей придется упасть.
Она закрыла глаза и спиной вперед вывалилась из кабины. Впрочем, в пустоту полетит только она, а вот Далтона поразит нечто вроде головной боли. Пульсации в районе лба и давления в пазухах. Париса же, получив разрешение войти, встретит меньше охраны, слабое сопротивление, но отыщет ли прошлый путь?
Внезапно она остановилась, замерев в воздухе, и открыла глаза.
– Ты вернулась, – произнесла юная версия Далтона, алчно вскакивая на ноги при виде Парисы. Она зависла в воздухе, словно Белоснежка в хрустальном гробу, а он провел двумя пальцами по ее щеке, по губам. – Я ждал тебя.
