– Ты мне лекцию читаешь?
– Ты живое пламя, Роудс, – сказал Нико. – Так что хватит извиняться за причиненный ущерб, и пусть этот мудак горит ясно.
Отчасти Либби пришла в неописуемое бешенство, но в то же время не хотела попадаться на очередную уловку и принимать его слова всерьез.
Поэтому, так и не придумав достойного ответа, она глянула искоса на разбитый светильник. Восстановила его и вернула на стол.
Нико же превратил стол в коробку.
Когда бы Нико ни творил магию, Либби это выбивало из колеи. Колдовал он с размахом, так, что становилось не видно деталей: если материальная составляющая мира была ниточками, за которые Нико дергал, словно кукловод, то Либби их не видела. Вещи то появлялись, то исчезали – и все. Либби не помнила, как это происходило, даже если сама же пристально наблюдала. Вот стоял в комнате стол, теперь он – коробка; скоро, кто знает, ее место займет кресло или болото. Сам же стол, возможно, и не вспомнит, чем он когда-то был.
– Кто же тогда ты? – спросила Либби. – Если я – живое пламя?
– Так ли это важно?
– Может, и важно. – Она вернула коробке форму стола.
– Забавно, – произнес Нико. – Если бы за нами не пришли, я бы ничего этого и не сотворил.
– И что забавного?
– Это место сделало меня убийцей. По соучастию, – подумав немного, поправился Нико. – В грядущем убийстве, – пробормотал он, подводя итог.
– Переходи к сути, – сухо попросила Либби.
– В общем, я запятнал себя, так? На мне теперь отметина «Убьет за…», а нужное впишите сами. – Нико призвал нож к себе в руку, хотя со стороны, конечно, все выглядело иначе. Нож вроде бы лежал где-то неподалеку, а вот он уже в ладони у Нико. – Она не появилась бы на мне, не приди я сюда. А сюда я вообще не пришел бы, если бы не ты.
Уж не валит ли он все на Либби? Обвинения в его голосе не слышалось, но трудно было не предположить обратное.
– Ты вроде говорил, что все равно бы принял приглашение.
– Да, но только потому, что позвали тебя.
Нико повертел нож в руке, изучая лезвие.
– Невыполнимо, – сказал он в пустоту.
– Что?
– Невыполнимо, – уже громче повторил Нико. Поднял на Либби взгляд и пожал плечами. – Вычисление типа «если… то…». Мы встретились, а значит, мы неразделимы. Мы обречены играть в эту странную игру… как бишь оно там? Эта штука, espejo
[25], игра. Зеркальная игра.
– Зеркальная игра?
– Ну да, ты делаешь что-нибудь, и я делаю то же самое. Отзеркаливаю.
– Но кто первый? – спросила Либби.
– Неважно.
– Тебя это возмущает?
Он опустил взгляд на нож, а потом снова посмотрел на нее.
– Думаю, я убил бы за это, – сказал он, – так что да.
Либби призвала нож из его руки в свою, что со стороны выглядело так, будто тот всегда был у нее.
– То же самое, – тихо проговорила она.
Потом отложила нож на стол, который еще недавно совсем недолго был не собой.
– Мы могли бы остановиться, – предложила Либби. – Перестать играть в эту игру.
– Остановиться где? Тут? Нет, – Нико замотал головой, барабаня пальцами по бедру. – Мы еще не так далеко зашли.
– А вдруг уже слишком далеко?
– Или так, – согласился он. – А значит, слишком далеко и останавливаться поздно.
– Парадокс, – вслух заметила Либби, и Нико скривил губы, соглашаясь с ней.
– И правда. В тот день, когда ты перестанешь быть огнем, – сказал он, – для меня земля застынет.
Так они простояли еще несколько секунд, а потом Либби сжала рукоять ножа и вогнала его в столешницу. Волокна дерева тут же обхватили стальное полотно, закрепив его намертво.
– Мы расстались, – сказала наконец Либби. – Мы с Эзрой. Между нами все. Конец.
– Какая трагедия, – самодовольно произнес Нико. – Печалька.
– Мог бы притвориться, что сочувствуешь.
– Мог бы, – согласился Нико, – но не стану.
Либби закатила глаза и встала, намеренно оставив стул посреди комнаты, а потом вышла в дверь с таким видом, будто не замечает возмущенного пыхтения Нико. По пути к себе она задержалась у двери в комнату Тристана, проверяя обстановку в ней и гадая, как он там. Она и не ждала, что будет легко, а вернее, не ждала, что затея сработает. Выбирая Тристана на роль убийцы Каллума, она понимала: Тристан – последний, кто справится с делом, а потому оно превращалось не просто в его жертву, но и в рулетку для остальных.
Либби вспомнила его губы, глаза. Ощущения, когда смогла сотворить что-то, пока он держал ладонь напротив ее замершего сердца.
«Ты так сильно печешься о своей душе, Роудс?»
Какая жалость, что она боится риска.
Либби юркнула к себе в комнату, прикрыла дверь и упала навзничь в кровать. Хотела сперва взять с тумбочки какую-нибудь книгу, но передумала, даже не решив еще какую. Нико там, наверно, занял себя чем-нибудь нехитрым, лишь бы скрасить ожидание, а вот Либби отвлечься не могла. Ее мысли перескакивали с Тристана на Каллума и снова на Тристана, а потом, как ни печально, вспомнился Эзра.
«Значит, все? С тебя хватит?»
Сильнее всего в его голосе слышалась усталость.
«Все кончено, – подтвердила она. – С меня хватит».
Дело было даже не в том, что отношения стали другими, ведь и сама Либби фундаментально изменилась. Она уже не помнила, какой была, когда вступила в эти самые отношения, в ту жизнь, примерила образ, который до сих пор ощущался по-старому, хотя от старого в нем как раз ничего не осталось.
Из-за того, что было между ней, Тристаном и Парисой, она угрызений совести почти не испытывала, ведь и с тех пор она тоже успела измениться. То была некая переходная Либби, искавшая переживаний, которые встряхнули бы ее. Вытерли бы исписанную грифельную доску, превратив ее в чистый лист. Пепел к пеплу, прах к праху. Либби нашла то, что искала, истлела и двинулась дальше.
Теперь она обладала могуществом. Беспомощность, правда, вкупе с осознанием собственной исключительности, никуда не делась. Удастся ли снова стать прежней, зная, как управлять загадочными процессами вселенной? Создавать их, контролировать, придавать им любую форму? Какое грязное слово «амбиции», с душком, однако у Либби они были. Она стала их пленницей. Идея предназначения казалась очень эгоистичной, и все же Либби не могла не уцепиться за нее. Ей хотелось верить, что она родилась для великого, что, исполнив свою судьбу, она заслужит спасение, пускай даже прямо сейчас такое казалось невероятным.
Библиотека так и отклоняла запросы, особенно на материалы о долголетии; раз за разом Либби не находила ответа: смогла бы она спасти сестру, если бы оказалась лучше и одареннее? Ощущение было, будто сама структура библиотеки неким образом боится Либби или питает к ней отвращение. Стоило подумать о запретных знаниях, как по дому расходились неосязаемые волны дурноты.
