И чем больше Тристан принимал эту невозможность, тем плотнее и убедительней она становилась.
– Смысл элиминации в жертвоприношении, – сказал он. – В смерти.
Воцарилась тишина.
– А это что, не совсем смерть, по-твоему? – Голос Нико дрожал от возмущения. Пол в комнате заходил ходуном, но Тристан все смотрел неотрывно на тело.
Оно, чувствуя его взгляд, снова вернуло себе форму.
Однако Тристан уже раскусил его. Понял правила игры и распознал уловки. На коже бедра, там, где его не скрывала одежда, красовалась крохотная родинка в форме сердца, и если бы Тристан не был собой, то решил бы, что там ей и место. Но раз уж он однажды проснулся и увидел ее – в этой самой кровати, – то ему, как никому другому, полагалось разглядеть подвох.
Подъем стопы у этого тела был выше, и́кры – короче. Одежда, конечно, пребывала в идеальном порядке, как и прическа – волосок к волоску, – но вот куда подевался пластырь, которым Либби заклеила порез от бумаги? Утром она поранилась в читальном зале и потом обсасывала палец. Или пятно от кофе на рубашке, на которое она уже махнула рукой и перестала убирать при помощи чар? Или растрепанный участок на подоле юбки? Или бледнеющий рубец, оставшийся после очередного срыва на почве стресса? Плечи у нее были не такие покатые, губы – и тоньше, и милее. Либби Роудс, которую знал Тристан, состояла из несовершенств, из отметок о моментах забывчивости. Того, что она так скрупулезно пыталась скрыть и что Тристан все равно видел.
А это было нечто, очень на нее похожее. Но не их Либби Роудс, а чья-то еще.
Не его.
– Как ты смеешь, – зарычал, не поднимаясь с пола, Варона. Он сочился неприязнью, от которой искрило в воздухе. – Как ты смеешь…
– Чисто из любопытства спрошу, – произнес Тристан. – Что вы все видите?
Все так и замерли.
Еще несколько секунд никто не мог произнести ни слова.
– Это Роудс, – ответил наконец Каллум, и остальные с отвращением вздрогнули, услышав, как он произносит ее имя. – Ее тело на полу.
– Нет, – покачал головой Тристан. – Нет, это не она.
Он ощутил холодок в голове – след Парисы, – и вздрогнул.
– Он видит нечто иное, – сказала Париса, сперва в недоумении, а потом пораженно. – Ее тело… оно здесь, но… не здесь.
– Постойте. Что? – Нико встал на ноги и грубо схватил Тристана за плечо. – Что же ты тогда видишь?
Ответ был прост. Он видел то, что всегда мог видеть.
И выяснила это сама Либби: Тристан видел время. Энергию и саму магию, хотя ни хрена с ней управляться не мог. Она, как и язык, принимала различные формы, шла множеством путей, не жертвуя при этом своим значением. Она была единообразна и предсказуема, как порядок, обряженный хаосом, и Тристан видел ее суть.
Это была магия, а никакая не смерть.
– Это не она, – сказал Тристан. – Роудс тут нет.
Вот в этом-то и была загвоздка: в комнате ощущался избыток энергии – невероятно раздутых объемов, – но самой Либби не хватало. Тристан мог поклясться: Либби здесь нет – и это непреложная истина.
– Она пропала.
– Так вот же она! – срывающимся голосом сказал Нико, а Париса в это время, первой нарушившая оцепенение, порывисто нагнулась, провела пальцами по губе, спустилась ниже – вдоль алой дорожки крови.
– Это просто… жуть. – Она взирала на тело с благоговением. – Ее лицо… оно…
– Это не Либби, – повторил Тристан. – А значит, она не умерла.
– Что?
Все посмотрели на него в ожидании.
– Это… – Гм, как же им объяснить? Тристан вдруг вспомнил кое-что из ранних уроков, когда они проходили пространство: суперпозиция. Один сценарий: на полу мертвое тело Либби Роудс. Второй: магия, заменявшая пустоту. И оба противоборствуют реальности, предполагая, что они, с большой долей вероятности, не реальны вовсе.
– Это нечто, – произнес наконец Тристан. – Тут лежит нечто, и все мы на него смотрим. – Неопознаваемая, не принадлежащая никому магия. – Но это не Либби Роудс.
– Нигде в доме ее нет, – положив ладонь на пол, сообщила Париса.
– Да, – согласился Тристан. – Она пропала.
Уж это-то он знал наверняка.
Нико не сводил с тела взгляда.
– Да как это может быть не Роудс?
– Не знаю, – сказал Тристан. Он и правда не знал. Эта магия могла быть чем угодно, но только не обычным флером изменения, дымкой, за которую он всегда заглядывал инстинктивно. Она казалась плотнее, вещественнее. Она имела повадки и двигалась по заранее намеченным путям. – Но она не мертва.
– То, что ты не считаешь, будто это Роудс, еще не значит, что она жива, – заметила Рэйна. – Ложная дилемма. Ложное умозаключение.
– В жопу логику, – сказал Нико и, хмурясь, бросил на Тристана взгляд. – Ты уверен, что это не она?
– Да. – И в остальном он тоже не сомневался. Однако не мог объяснить это ничем, кроме простой, чистой, иррациональной уверенности: Либби не могла умереть и не умерла.
– То есть это иллюзия? – сказала Париса, не отрывая руки от мертвого лица и пытаясь осознать обман, который видела. – Очень убедительная, отличная.
– Профессиональная работа, – заметила Рэйна, красноречиво глядя на Каллума.
К чему она клонит, Каллум понял не сразу.
– Ты что, всерьез решила, будто я похитил Роудс и оставил тут на полу иллюзию? – накинулся он на Рэйну.
– У тебя были все основания для этого. А твоя семья славится своими иллюзиями, – сказала она. – Не так ли?
– А еще я знаю, что Тристан любой обман раскусил бы. Я же не идиот.
– Значит, ее сотворил кто-то вне Общества, – поспешила вставить Париса, снова поднимаясь на ноги. Она была боса и как будто до сих пор не вспомнила, что почти не одета. – И он тупо не знает о специальности Тристана, иначе и браться за такое не стал бы.
Нико посмотрел на Тристана.
– Кто-нибудь еще в курсе о…
– Нет, – сказал Тристан. Глубже его дар понимал только Атлас, однако он, должно быть, обсудил его с советом Общества. – То есть я не уверен, но сильно сомневаюсь.
– Нельзя исключать Форум, – сказала Рэйна. – Или другую группу. – Она посмотрела на бледного Нико.
– Но зачем? – Казалось, он сосредоточенно думает, пытаясь решить загадку, отчаянно не желая верить в смерть Либби. – Почему Роудс?
Рэйна перевела взгляд на Парису.
– Жертва обстоятельств?
– Нет. Это было спланировано, – с абсолютной уверенностью ответила та.
– А значит, Роудс все еще живая, – с той же уверенностью сделал вывод Тристан.
Хотя по-прежнему не имел доказательств.
