Франсис закатил глаза, и я интуитивно добавил в голос энтузиазма, пытаясь завоевать его расположение:
– Или даже еще лучше! Если первые впечатления я получил в VR, то смогу, как в «Докторе Кто», вернуться в прошлое и изменить его. И моя неопределенная реальность не просто станет смешением физического и виртуального мира без четких границ, не только вместит в себя прошлое и настоящее, но и сделает доступными альтернативные версии развития событий!
– Вот теперь ты просто ерунду говоришь, – подытожил Франсис, включая зажигание. Сдав назад, он выехал с парковки и продолжил: – Но если в мире и есть человек, способный это сделать…
Мы ехали домой через пустошь.
– Есть кое-что еще…
Франсис никак не отреагировал, и я решил расценивать это как максимум интереса, на который можно сейчас рассчитывать.
– Просто в рамках мысленного эксперимента…. Представь: в ближайшем будущем, может быть даже всего через несколько лет, я заканчиваю речь в Нью-Йорке и иду на личное интервью с журналисткой. Пожимаю ей руку. Параллельно я только что закончил такую же свою речь на ту же тему, только на китайском, в Пекине. Меня представляют организатору конференции – он говорит только по-китайски, – и я собираюсь пожать ему руку. И все это время мой биологический мозг остается в Торки. Где в таком случае Питер 2.0?
– В Торки, конечно, ты же сам это сказал!
– И да, и нет. Не думаю, что все так просто. В этом мысленном эксперименте Питер 2.0 справляется со всеми задачами не потому, что он – двойник под управлением биологического тела. Мой голос и аватар личности, с которыми имеет дело журналистка в Нью-Йорке, переживают опыт в реальном времени в Нью-Йорке. Из Торки туда не поступает ничего, кроме пары указаний высокой приоритетности: так удаленно работающий режиссер кричит «Мотор!» актеру, который импровизирует.
– Хочешь сказать, часть тебя будет в Нью-Йорке?
– Верно. Но это справедливо и для Пекина, разве что машинный перевод осуществляется с помощью облака.
– Но ты-то сам знаешь, что ты в Торки.
– Предположим, однако важнее другое. Чувствами я – в Пекине и Нью-Йорке. Как раз в Торки, по ощущениям, меня нет. Для людей в Пекине и Нью-Йорке я тоже не в Торки, даже если им известно, что там мой биологический мозг.
– И где в таком случае настоящий ты?
– Видимо, став Питером 2.0, я иногда смогу быть в нескольких местах одновременно, – Франсис недовольно заворчал, и я постарался добавить убедительности, – потому что разные части моей личности, которые ты назвал бы мной по совокупности черт, пребывают в разных местах.
Это заявление он принял без возражений: хороший знак.
– В таких случаях я стану истинным воплощением распределенного интеллекта. Меня больше не будет определять биологический мозг и убогое биологическое тело.
Суровая правда.
Франсис промолчал, сосредоточившись на том, чтобы разминуться с дремавшим на обочине дартмурским пони.
– Я не умираю, милый, я трансформируюсь. Поразительно даже то, что в моем мысленном эксперименте нет мгновенного и очевидного решения. Это знак грандиозной смены парадигмы, сигнал глобальных перемен, когда под сомнение ставятся все данные, принятые за верные по умолчанию. И это случится уже очень скоро. Изменив значение словосочетания «болезнь двигательного нейрона», мы изменим и значение словосочетания «быть человеком».
– В твоем исполнении вся история звучит как рассказ о шансе, выпадающем раз в жизни.
– О, это не просто выпадающий раз в жизни шанс, – такого не выпадало 13,8 миллиарда лет!
– Ты готов к завтрашнему дню?
Выбор посторонней темы явно свидетельствовал о том, что мы исчерпали потенциал обсуждения безумных идей.
– Конечно! Отличный будет отпуск!
– Только ты мог назвать необходимость ложиться на серьезную операцию отпуском.
– Почему нет? Мне предстоит пару недель понежиться в кровати.
– Просто помни – ты будешь чувствовать себя паршиво, а кто-то будет совать тебе в лицо камеру и спрашивать: «Как самочувствие?» И конечно же, ты немедленно переключишься в режим звезды, как всегда, стоит тебе увидеть аудиторию, и начнешь выкладываться по полной. Но это отнимает энергию, а она понадобится для восстановления. Меня это совершенно не радует.
– Все будет хорошо. Ведь ты со мной. Ты с ними и поговоришь.
– И что, скажи на милость, скажу им я, если беседовать они хотят с тобой?
– То же, что всегда, когда защищаешь от людей, пытающихся подойти слишком близко: «Идите к черту!»
Триостомия
Подготовка кишечника – процесс гораздо менее приятный, чем я предполагал. Возможно, виной моему оптимизму было безобидное название. В школьные годы подготовка к чему бы то ни было, будь то латынь или биология, занимала у меня не меньше двух часов каждый вечер, поэтому мой мозг, очевидно, отнес грядущее мероприятие к той же категории. «В качестве подготовки кишечника прочитайте сегодня вечером главу 5 книги “Занимательная проктология”».
Как показала реальность, на самом деле это процесс, в ходе которого хирург-проктолог укрепляет вас в решении сделать колостомию, приложив все усилия, чтобы вы вообще никогда больше не захотели сходить в туалет привычным способом. Справедливости ради, не встречал более буквального воплощения фразы «эффектное прощание».
Начиналось, впрочем, все довольно гуманно. Около полудня мы с Франсисом и съемочной группой документального фильма прибыли к главному входу больницы в Торбей. Там нас встретил специалист по связям с общественностью, любезно предоставленный руководством. В сопровождении растущей свиты мы поднялись на нужный этаж и в конце концов подошли к входу в палату. Потом – подошли к нему еще раз, чтобы съемочная группа сделала крупный план. Только с третьего подхода (снятого с другого ракурса) мне разрешили все-таки осмотреть мои новые покои.
И все тут же пошло не по плану. Нас с Франсисом перехватила и увела женщина, которая отвечала за работу своей коллеги (мы думали, что это она там главная). Неловкость ситуации усугублялась тем, что она настаивала на встрече in camera. В переводе с латыни это означает «наедине», но с нами была съемочная группа, которая на слово «камера» реагировала соответствующим образом, так что момент и слова новая знакомая выбрала не самые подходящие. Однако сама встреча in camera без камеры оказалась довольно короткой и состояла в основном из попыток убедить нас: операция слишком рискованная, ее не стоит проводить.
– Я видела, как даже одна операция полностью разрушала жизнь людей с БАС, а вы планируете три одновременно. Мы поддержим вас в решении провести их, несмотря на это предупреждение, но вы должны понимать: путь к восстановлению будет очень долгим. И, возможно, полного восстановления так и не случится.
