И следующие два десятилетия обещают быть совершенно невероятными. Я знал, исследования Фонда станут полезными еще большему количеству людей: не только тем, кто столкнулся с испытаниями, которые приносит тяжелая инвалидность или старость, но и тем, кто достаточно отважен и любопытен, чтобы захотеть стать кем-то другим. Системы искусственного интеллекта каждые два года будут вдвое наращивать мощности, а значит, мои возможности тоже пропорционально возрастут и будут расти по экспоненте. Индустрия компьютерных игр станет топливом, на котором взлетит разработка механизмов виртуальной реальности, и она достигнет такого потрясающего уровня реализма, что люди вроде меня – киборги вроде меня, с аватарами высокого разрешения – наконец снова получат свободу. Их снова ничто не будет сдерживать, они снова обретут молодость, даже бессмертие. Через десять или пятнадцать лет нейрокомпьютерные интерфейсы все-таки приобретут скорость и точность систем отслеживания движений глаз – и с этого момента все, кто захочет этого, смогут напрямую связать себя с искусственным интеллектом, работать с ним, органично слившись с системой. Если только я смогу подтолкнуть будущее куда надо, всё, о чем я мечтал подростком, окажется в шаге от воплощения. Нужно просто прожить достаточно долго, чтобы стать его частью, помочь реализовать эту мечту, помочь переписать будущее.
Каждому киборгу от рождения дано право изменить мир. И я начал готовиться к этому путешествию, когда мне было шестнадцать.
Поэтому начал обратный отсчет.
Медленно.
Так точно, как только мог.
Сражаясь за способность внятно говорить.
– Я – люблю – тебя…
Выбор последнего слова, готового сорваться с моих губ прежде, чем я умолкну, был очевиден:
– …Франсис.
Двадцать один год спустя
Салания
– Хайклиф поможет мне работать здесь не хуже, чем в спальне.
Ему было немного за двадцать: худой, повыше ростом, чем его двоюродный дед, который с учетом того, что все происходило в оранжерее, был одет довольно экстравагантно – в плотно облегающий костюм для VR.
– К тому же, – он состроил псевдоубедительную гримасу, которой часто пользовался подростком, доказывая, почему должен взобраться именно на тот утес на краю сада, – что может пойти не так?
На его губах появилась проказливая улыбка, и это все решило.
Франсис благодарно улыбнулся, потом бросил покровительственный взгляд на то, что казалось усохшей восковой фигурой, глаза и уши которой были закрыты широким забралом шлема.
– Он полностью погружен и не может тебя услышать. Говорит, должен очень многое мне показать.
– Здорово, что он дома.
– Здорово! И мне уже пора к нему присоединиться…
Потом, чуть громче, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Хайклиф?
– Да, Франсис?
Голосом искусственного интеллекта, который теперь управлял домом, стал старый друг Джерри, волшебник высоких технологий.
– Можешь отправить меня в библиотеку?
– Твое слово – закон! – он рассмеялся. Часть стеклянной стены, отделяющей гостиную свободной планировки, скользнула в сторону, пропуская стильное кресло с автопилотом.
– А он становится все лучше! – прошептал Олли, помогая Франсису. Тот доковылял до кресла и опустился на него со вздохом облегчения.
Кресло мягко ускорилось, направляясь к большому стеклянному лифту, видневшемуся в отдалении. Спустя минуту Франсис уже оказался в самой футуристичной комнате на самом высоком этаже дома. Там был огромный экран, на который проецировался в реальном времени удивительный инопланетный пейзаж, стенной стеллаж, заполненный первыми изданиями самых новых книг с автографами авторов, и пестрая коллекция артефактов из разных времен и миров. Но Франсиса интересовала только волшебная карта на стене. Кресло подплыло к ней и остановилось. Он взял со старого сундука шлем. Огромное окно, выходящее на залив Торбей, помутнело.
– Хайклиф! Салания, полное погружение, пожалуйста!
– Добро пожаловать! – голос был низкий и доброжелательный, но, казалось, в любой момент легко мог превратиться в рык. – Куда вы хотите отправиться?
Портал в Саланию, как обычно, представлял собой оттиск самой первой карты, показывающей три царства и окружающие земли с подробными комментариями.
– А где он? – сказав это, Франсис тут же почувствовал прилив сил: компенсатор заставил его голос звучать так, будто он снова был молод и полон сил.
– Верховный чародей в Цитадели Люзиона.
– Тогда в Люзион.
В ту же секунду карта стала трехмерной и исчезла; вместо нее под ногами Франсиса промелькнули фрагменты ландшафта, которые вскоре смазались от невероятной скорости. А потом оказалось, что он едет верхом на своем белом жеребце Тумане, впереди возвышаются сверкающие белые стены Цитадели Люзиона, а вокруг расстилаются бескрайние равнины Фисона. Франсис знал: ему снова двадцать.
По его мнению, в саланийском свете было нечто вдохновляющее. Он был более теплым, чем на Земле. Пение птиц звучало яснее, а цвета будто сошли с картин Максфилда Пэрриша, как Питер и мечтал. Бросив взгляд вниз, он оценил тонкий белый хлопок рубашки с рукавами-баллонами, насыщенный синий цвет кожаного килта, – а потом испытал прилив восторга, заметив собственные загорелые мускулистые ноги по обе стороны широкого седла. Удивительно, насколько поверхностен мозг человека. Сейчас, глядя на вернувшиеся ноги, Франсис почувствовал, как возвращается и чувство собственного достоинства. Тонкие, морщинистые, непослушные подпорки, которые служили ему на Земле, он ненавидел, но здесь снова был молод и силен.
Краем глаза он уловил движение. Костехвост, его верный спутник, бежал рядом. Он выглядел как ирландская гончая, только больше и со светло-голубыми блестящими глазами. Бессмертный. Идеальный пес-компаньон.
– Привет, Хвост! – Они вот-вот должны были пересечь узкий каменный мост, перекинутый через сухой ров. Портал всегда загружал локацию постепенно, давая путнику возможность приспособиться. – Мы спешим.
Туман пошел крупной рысью, Костехвост скакал вокруг, легко подстраивая шаг. Высоко на стене кто-то из Дозора сообщил о прибытии принца пятью двойными сигналами рога. Шесть таких сигналов сопровождали только прибытие Короля. Франсис уже давно перестал повторять себе, что это все глупость, иллюзия. Подсознательно он хотел подавить свое недоверие. Просто играть так, как ведет игра. Наслаждаться ею. Теперь он так и делал. Да, вероятно (но не точно), Дозор – всего лишь алгоритм. Но приветствие все равно заставляло его сердце биться чаще.
Несколько секунд спустя подковы Тумана уже простучали по подъемному мосту из железного дерева; в ответ раздался стук четырех пик с металлическими наконечниками, древки которых ударили о плитку в торжественном салюте четверо стражей, – и вот Туман стучит копытами по брусчатке под решеткой, мимо сторожки, и дальше, по Площади Хранителей. По настоянию Питера ее сделали настолько большой, чтобы там могла разместиться тысяча конных Защитников.
