– Так это сделала ты, – шепчу я, а мои пальцы до сих пор касаются кончиков ушей.
– У меня не было выбора. Я не была уверена, знает ли кто-то еще правду о твоем происхождении. Если бы другие шаманы начали поиски, они приняли бы тебя за обычного человека.
Я всегда полагала, что меня бросили в детском приюте. Полагала, что я никому не нужна. Что я девчонка без имени, если не считать того, которое дали мне монахи в приюте при монастыре. Не знаю даже, как смириться теперь с историей Кендары и сопоставить ее с той, в которую я сама всегда верила.
Моя мать меня любила. Если бы Ньювалинская империя ее не нашла, то какой была бы моя жизнь тогда? Я гоню от себя эту мысль. Бессмысленно думать о том, чего нельзя изменить.
Огонь разрастается у меня под ребрами, но я не знаю, на кого направить свой гнев. Кендара убила всех виновных. Однако их отправила Ньювалинская империя. Их отправили Ялаенги.
Они убили бы и меня без колебаний, если бы узнали правду, точно так же, как убили всех моих родных. И все из-за одного шамана! Я опускаю голову и смотрю на свои ладони, будто способна отыскать правду о своем магическом ремесле, глядя на линии на руках.
Моя мать случайно раскрыла правду о своей магии, потому что ее не обучили контролировать свое ремесло. А что, если то, что происходит со мной, происходит вовсе не из-за Бездушного? Если это просто я… теряю контроль над своей магией?
– Тебе следовало рассказать мне всю правду раньше, – говорю я, опуская руки. Саенго снова зовет меня, теперь уже настолько близко, что я слышу и голоса стражников Храма света рядом с ней.
– Я надеялась, что мне вообще не придется тебе рассказывать. Тогда это было совсем неважно.
Слова Кендары разжигают огонь в груди сильнее, сжигая боль и печаль, оставляя лишь гнев.
– Ты знала, кто я такая, – говорю я твердо, – и все равно солгала мне. Ты лгала мне с момента нашего знакомства.
Кендара недовольно вздыхает.
– Абсолютно ясно, что мои уроки о том, как следует контролировать эмоции, тебе не дались. Я солгала не обо всем. Ты и правда одаренная воительница, Сирша. И ты действительно упрямая.
Мне не нравится, что слова Кендары задевают меня за живое. Мне хочется разорвать эти слова в клочья. Даже после лжи мне хочется заслужить ее похвалу.
– Все было сделано ради твоей же безопасности. Я и не ждала, что ты меня поймешь, – говорит Кендара.
– Прекрати разговаривать со мной как с ребенком, – шиплю на нее я. – Я заслуживаю знать правду.
– Я не твоя мать и не обязана тебе ничем, помимо того обещания, которое когда-то дала ей. Я подготовила тебя к жизни так хорошо, как только могла. Ты думаешь, что теперь все знаешь? Думаешь, ты готова узнать всю правду просто потому, что кого-то смогла убить?
Я вздрагиваю. Говорит ли Кендара о том, что произошло в чайном домике, или о том, что я убила Ронина? Когда она сердится, напоминая, что она мне не мать, чтобы заботиться обо мне, от ее слов больно, как от удара. Разумеется, Кендара мне не мать, однако ближе ее у меня никого не было в жизни, и она об этом отлично знает.
Отвечая так медленно, что каждое мое слово звучит как проклятие, я говорю:
– Убивать меня научила ты.
Кендара молчит несколько мгновений. Затем она разворачивается и натягивает глубокий капюшон, скрывая лицо.
– Глупая девчонка, – говорит она грубо. – Я научила тебя выживать, а не отдавать жизнь за империю, которая скорее порадуется твоей смерти, чем поблагодарит тебя.
Она злится, и это меня изумляет. И мой гнев улетучивается. Нечасто я видела ее злой.
Она оборачивается напоследок.
– Еще не поздно просто уйти, – говорит она. – У тебя все еще есть выбор.
– Так вот о каком выборе речь? Ты сказала, что научила меня выживать. Ты меня подготовила.
Она рассерженно вскидывает руки к небу, а затем снова отворачивается, отвечая:
– Очень жаль, что ты так и не научилась мудрости распознавать, когда следует действовать, а когда просто уйти. Ты слишком упрямая. И до сих пор боишься, что уйти означает проиграть.
– Получается, тебе больше понравилось, если бы мы с Саенго просто… исчезли? А что насчет Бездушного? Саенго еще не исцелена, и мы не можем уйти, пока он жив.
Кендара кивает.
– Тебя никто не вынуждал участвовать в этой войне, и в отличие от меня ты никому не давала клятв и обещаний. Если ты планируешь остаться и сражаться, я не стану помогать тебе, если ты жаждешь отдать жизнь, за которую твоя мать отдала свою.
Она уходит прочь по дороге, скрываясь во мраке.
– Кендара, – зову ее я дрожащим голосом.
Она не останавливается. И опять чувство, будто меня предают, жжет мне глотку и глаза. Я всегда ненавидела момент, когда Кендара уходила, потому что никогда не было гарантии, что она вернется. Глядя, как она шагает прочь, я думаю, что это и вовсе конец, к которому я пока не готова.
– Ваш картограф здесь, – говорит Кендара, указывая рукой на ближайшее здание, где в окне второго этажа горит фонарь.
Затем она заворачивает за угол и бесследно исчезает.
Глава 6
Саенго и стражники Храма света находят меня минутой позже, одну в темном переулке.
Сердце как бешеное стучит у меня в висках, а мышцы отказываются расслабляться, мне хочется броситься следом за Кендарой и потребовать от нее… Потребовать чего? Чтобы она осталась? У меня нет ни одной причины просить ее о подобном, и я отлично понимаю, что мое поведение будет выглядеть как детская истерика. Единственное, чем она была мне обязана, – выполнить обещание, данное моей матери когда-то, и его она уже сдержала.
Когда Саенго меня замечает, она на мгновение замирает передо мной. Она не требует никаких объяснений, а после секундного колебания все же бросается ко мне и обнимает за плечи. Я проглатываю злость, жалость к себе и боль, сдавившие мне горло. Стражники Храма света нерешительно останавливаются в нескольких шагах от нас, не зная, как себя вести.
– Картограф, – с трудом выговариваю я, пытаясь придать своему голосу спокойствие, которым на самом деле вовсе не обладаю, – я нашла его.
К счастью, стражники Храма света ничего не говорят о том, что я сбежала от них. Они молча следуют за нами вдоль улочки, иногда обеспокоенно поглядывая на меня. У фасада здания мы находим магазинчик. Над входом рядом с фонарем висит деревянная табличка, вырезанная в форме полураскрытого свитка, на котором написано: «Книги Винимара».
Я вновь сжимаю рукоятку меча Фаут. У меня есть важное дело, и я не могу позволить себе портить воспоминания о Фаут внутренними переживаниями и проблемами. Я здесь ради нее, а не ради себя.
