– Последний раз мне сказали, что Милли терроризирует других соколов в птичнике. Полагаю, пришло время спасти их от нее.
Формально Милли является дикой птицей, она прилетает и улетает, когда пожелает, однако я рада, что она нам помогает. Я не могу доверить ни одному другому соколу столь важное для меня письмо.
И похоже, принц Мейлек еще не закончил запланированные в Луаме дела, потому что позже в этот же день, когда мы собираемся пойти на встречу с императорским лекарем, Милли возвращается, залетая в единственное окно, имеющееся в закрытом внутреннем дворике.
– Он хочет встретиться, – говорю я, быстро пробегая глазами по ответному письму. – Послезавтра вечером, если у нас есть возможность.
– Нам придется выйти из города завтра, чтобы успеть на встречу, и я сомневаюсь, что нам позволят пропустить аудиенцию с императором, – отвечает Саенго. – И даже если мы сбежим сразу после, мы не можем просто исчезнуть на два дня, никому ничего не объяснив.
– Может, нам не придется исчезать на два дня, – говорю я, сжигая письмо в огне светильника, который стоит на столе в павильоне. Пламя сжирает слова принца Мейлека за несколько секунд.
Губы Саенго скашиваются набок, когда она спрашивает:
– Теневые вороты были бы как нельзя кстати, но ты думаешь, он станет нам помогать после того, что случилось в Краю пряльщиков?
– Если только один способ узнать наверняка.
* * *
На следующий день жрица Мия и целая армия служанок прибывают, чтобы помочь нам подготовиться к встрече с его императорским величеством в Сияющем дворце.
Каждой готовят ванну с благоухающей водой, а потом натирают маслом кожу и волосы. После этого служанки усаживают нас перед двумя огромными зеркалами, которые они принесли в наши покои вместе с бесчисленным количеством баночек, расчесок и лосьонов. На кроватях разложены два наряда, которые я мельком успеваю увидеть до того, как жрица Мия поворачивает мою голову, заставляя снова смотреть на свое отражение в зеркале.
– Когда мы прибудем, вас представят императору с императрицей, – рассказывает жрица Мия. На талии у нее красуется завязанный золотой пояс, ярко-красные тени украшают ее веки, и драгоценные камни цвета янтаря красуются в уголках ее глаз, подчеркивая яркие радужки.
Услышав это, я невольно гляжу на Саенго, которая сидит в другом конце комнаты, повернувшись ко мне спиной, однако наши глаза встречаются через отражение зеркал. Саенго пытается улыбнуться мне, однако ее тревога пронзает меня насквозь, просачиваясь через мысленное окно, которое есть между моим и ее разумом.
Как и было запланировано, мы вчера встретились с личной лекаршей императрицы, однако даже опытная императорская врачевательница, которая изучала человеческую анатомию годами и усовершенствовала ремесло до предела возможностей, не смогла помочь исцелить гниль. Я ожидала подобного ответа, однако разочарование ударило меня, точно волна, которая утягивает на дно, и при виде отчаяния в глазах Саенго мне становится дурно.
Что ж, по крайней мере, теперь мы точно знаем, что наш единственный выход – устранить сам источник гнили.
Жрица Мия продолжает давать указания спокойным безэмоциональным голосом:
– Вам не следует говорить, пока вас не спросят, и, обращаясь к императору, всегда говорите «Его Императорское Величество». Смотрите ему только на ноги и как можно скорее просите разрешения удалиться. На приеме будет очень много гостей, желающих пообщаться с императором.
Я киваю, пока одна из служанок аккуратно вытирает мне волосы. Другая снимает крышки с нескольких пузырьков, а затем опускает кисточку в один из них. Когда она ее вынимает, то темные волокна кисточки оказываются окрашены поблескивающей золотой пудрой. Я закрываю глаза, когда она покрывает мои веки этим золотом. Кто-то другой дергает меня за руку, массируя мои мозоли и шрамы. Мои руки не похожи на принадлежащие ухоженной рейвинской леди – это руки воительницы, и каждая отметина на моей коже заработана с трудом.
Что-то прохладное касается кончиков моих пальцев. Приоткрыв глаза, я понимаю, что другая служанка покрывает мне ногти маслом. Когда девушка, наносящая мне на веки тени, многозначительно прочищает горло, я снова закрываю глаза.
– Жрица Мия, – обращаюсь я, – у меня есть несколько вопросов, на которые, я надеюсь, вы смогли бы ответить.
Жрица избегала нас с тех самых пор, как мы прибыли в Храм света два дня назад, из-за чего мы могли разве что изучить свитки и пергаменты в местном архиве. Но они написаны на ньювалинском, а ни я, ни Саенго не умеем читать на нем.
К тому же немногие из тех, кто живет в Храме света, говорят на эвейвианском, если не считать парочки дежурных фраз и приветствий. Даже поиски архива оказались сложной задачей.
– Разумеется, – отвечает жрица Мия, однако в голосе ее отчетливо улавливается настороженность.
Я открываю глаза, чтобы увидеть ее реакцию, и продолжаю:
– Принцесса Киша сказала, вы читали все древние тексты, сохранившиеся со времен Ялаенгского завоевания.
Плечи жрицы Мии напрягаются, это видно даже под белой накидкой, однако через секунду она расслабляется и отвечает:
– Это правда, однако сохранилось очень мало информации. События завоеваний происходили почти что тысячу лет назад. В те времена ученые не особо заботились о сохранности рукописей. К сожалению, у нас просто-напросто нет столько информации, сколько нам хотелось бы иметь.
– И все же, – как ни в чем не бывало продолжаю я, – что вы можете рассказать мне о Бездушном?
Когда я произношу это имя вслух, все служанки замирают, глаза каждой распахиваются чуточку шире. Жрица Мия не пытается скрыть свои чувства и отвращение. Ее губы недовольно изгибаются, и она вздергивает подбородок выше. Затем жрица многозначительно прочищает горло, и служанки принимаются выполнять свою работу дальше.
– Не так уж много известно о том, кем он был до того, как стал имперским солдатом, – говорит жрица. – Однако известно, что он сошел с ума во время войны с Казаином и пошел против своего же народа.
– А что насчет его фамильяра? – спрашиваю я.
Мия вскидывает брови.
– Насколько мне известно, – отвечает она, – никаких сведений об этом не сохранилось в письменной истории. Разумеется, у него должен был быть фамильяр, однако ни один солдат не отправится на поле сражения со своим фамильяром. Каким бы он ни был, Бездушный скрывал его, так что история об этом позабыла.
– А Мертвый лес? – спрашивает Саенго, пока другая служанка красит мои губы в насыщенно-красный цвет гранатовых зерен.
– Мертвый лес таким, каким мы его сейчас знаем, не существовал до смерти Бездушного. Так как наши души являются источником нашей магии, некоторые ученые предполагают, что Бездушный мог использовать их в качестве талисмана, который делает его сильнее. Он привязал души к лесу, который окружает руины, находящиеся теперь в Краю пряльщиков.
