– Мне нужно было ему рассказать. – Саенго опускает глаза на свои колени. – Чтобы он знал, что ему нужно найти подходящего наследника.
Знакомое чувство вины сдавливает снова мне грудь.
– Саенго…
– Однако нам необходима его помощь, – продолжает она, обрывая меня, – если мы хотим, чтобы северяне выступили против королевы Мейлир.
– Мы что-нибудь придумаем, – говорю я. Однако я понятия не имею, что такого можно придумать.
Когда я откидываю одеяло, чтобы встать, мое внимание привлекает кое-что на моем прикроватном столике: свернутый листок бумаги, засунутый под подставку незажженного фонаря. У меня пересыхает в горле, когда я тянусь за запиской.
Когда мы еще обучались в Гильдии, я частенько находила записки среди вещей. Они появлялись там словно по мановению волшебной палочки, каждый раз, когда Кендара желала встретиться со мной. Меня всегда раздражало, что она умудрялась пробраться ко мне без моего ведома. Это подтверждало, что мне не стоит даже рассчитывать овладеть мастерством, какое необходимо для работы Тенью.
– Что там такое? – спрашивает Саенго.
Я разворачиваю записку. При виде почерка Кендары все внутри сжимается. Во мне пробуждается глупая и наивная надежда на то, что Кендара снова захотела увидеться со мной, точно мы до сих пор учитель и ученица.
В ее записке я прочитала:
Еще не поздно уйти, если ты способна побороть собственное упрямство. Если это поможет тебя убедить, то скажу, что я сама собираюсь воспользоваться своим же советом. Шпионы редко доживают до старости, и я уже слишком многим пожертвовала. Я ухожу из Мирриима и надеюсь, что ты сделаешь то же самое.
Однако если все же решишь прислушаться к дурацкому чувству долга и останешься, то разыщи Спящую и возьми ее за руку.
В течение нескольких секунд я просто таращусь на написанные слова, не в силах понять их смысл. Затем сжимаю записку в кулаке и стискиваю зубы, но эмоции заставляют мое лицо покраснеть.
– Она ушла из Мирриима, – шепчу я, – чтоб ее.
Я ожидала, что Кендара уйдет, но глубоко в душе все-таки надеялась, что она останется в городе и разыщет меня снова. Однако, как и всегда, она бросила меня разбираться со всеми проблемами в одиночку, ушла, забрав с собой все секреты. Так в ее понимании выглядит любовь? Если да, то мне она не нужна.
Я бросаю скомканную записку на стол и выхожу во внутренний дворик. Теплое успокаивающее утреннее солнце печет лоб и плечи. Но мою злость ничто не может усмирить.
Слезы жгут глаза, я смахиваю их рукой. Нет, не стану рыдать из-за женщины, которая не проявила ни капли заботы обо мне за все прошлые годы, из-за той, которая бросила меня, причем не единожды, и даже не колебалась ни секунды. За моей спиной Саенго безмолвно поднимает скомканную записку и расправляет, чтобы тоже прочесть. Прочитав, она зажигает фонарь и скармливает бумагу огню, и записка обращается в пепел.
Я концентрируюсь на том, чтобы продолжать дышать. Саенго подходит ко мне сзади и обнимает за плечи, прижимаясь щекой к моей спине. Я поджимаю губы. Чувствую себя бессильным ребенком, будто я снова в детском приюте, где выросла, и заново узнаю, что люди, от которых я ждала любви, бросили меня, не задумываясь.
Однако я уже не ребенок. И я не бессильна. Хоть мне до сих пор это кажется странным, но моя мать на самом деле меня вовсе не бросила из-за недостатка любви ко мне.
Сосредоточившись, я ощущаю уверенное пламя души Саенго. Напоминаю себе, что я куда лучше, чем та, какой меня пыталась сделать Кендара.
– Прости, – говорю я, поворачиваясь к Саенго лицом, – главное сейчас вовсе не я. Главное сейчас – спасти тебя. – Какое право я имею жалеть себя, когда столько всего отняла у Саенго?
Саенго берет мои руки в свои, переплетая наши пальцы, и говорит:
– Главное сейчас – это мы. Нет ничего странного в том, что ты чувствуешь себя преданной из-за того, что Кендара тебя покинула. И если тебя захлестывают чувства из-за чего-то одного, это вовсе не означает, что у тебя не остается их на все остальное.
Я улыбаюсь в ответ:
– Как вы мудры, леди Панг.
Саенго высокомерно глядит на меня, вздернув подбородок, как и должна смотреть истинная рейвинская леди, а потом говорит шутливо:
– Не удивляйтесь, Ашвин. Некоторые люди просто слишком несведущи, чтобы оценить по достоинству мою глубочайшую мудрость.
Я громко усмехаюсь, и Саенго начинает смеяться. А в следующий миг мы уже хохочем вдвоем, и мое сдавленное от эмоций горло наконец расслабляется.
– Мы сделаем все вместе, хорошо? – говорит Саенго, улыбаясь. – Тебе необязательно отвечать на этот вопрос, ведь независимо от ответа тебе от меня никуда не деться.
Ее слова должны были прозвучать добродушно, однако что-то в ее голосе меня беспокоит.
– Саенго, – говорю я, – ты же знаешь, что даже если ты мой фамильяр, тебе необязательно все делать вместе со мной, верно? Ты не должна рисковать собой ради меня.
Она закатывает глаза, однако ее улыбка печальна, когда она отвечает:
– Знаю. Однако я хочу быть рядом с тобой.
– Ты можешь передумать в любое время. Я твоя подруга, а не хозяйка.
Саенго обхватывает мое лицо ладонями, и ее голос теперь звучит насмешливо:
– Сирша, дорогая моя, ты начинаешь раздражать меня. Мы все делаем вместе. Я оберегаю тебя, ты оберегаешь меня. Клянешься?
Вздыхая, я киваю:
– Клянусь.
– Вот и отлично. Если мы не можем расспросить Кендару, нам придется следовать ее подсказкам. Она велела найти Спящую и взять ее за руку. Как ты думаешь, что это означает?
Пожимая плечами, я возвращаюсь к своей кровати и плюхаюсь на нее.
– Понятия не имею. Мы знаем, что Спящей называют Суриаль, возможно, письмо является какого-то рода метафорой. Кендара знает, что я верю в Сестер. – Однако будем честны, я никогда не была особо верующей. И это – одна из многочисленных причин, по которым меня не любили в детском приюте.
Саенго уходит в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. За шумом воды я слышу ее голос:
– А Кендара религиозна?
– Насколько я знаю, нет, – отвечаю я. Сомневаюсь, что речь в письме шла о религии, однако от этого в моей голове возникает еще больше вопросов.
Слетев с жердочки на крыше павильона, Милли садится на подоконник на мгновение, а затем снова взмывает ввысь и исчезает в ясном небе. В слишком высоко расположенное окно я вижу лишь часть каменной головы.
Я подскакиваю на ноги как раз в тот момент, когда Саенго выходит из ванной комнаты.
– Статуи! – восклицаю я. Саенго растерянно таращится на меня. – Тут и двадцати шагов нельзя пройти, чтобы не натолкнуться на какую-нибудь статую Сури или Суриаль.
