Глаза Саенго загораются, когда она понимает, что у меня на уме.
– Тогда нам предстоит осмотреть много статуй.
Мы начинаем поиски с главного зала для молитв в Храме света. Помня план храмового комплекса, который видели в лавке Винимара, мы методично двигаемся от головы к позвоночнику, а затем к рукам и ногам. Мы проходим мимо молодых послушников, молящихся перед статуей Сури, видим, как юные шаманы-сиятели упражняются в своем ремесле в тихом саду под палящим солнцем, а жрецы и жрицы ходят туда-сюда, спеша по своим делам. Каждый раз, когда мы встречам кого-либо из резидентов Храма света, нам вежливо кланяются, однако никто не мешает нам заниматься своими делами.
Несмотря на то что статуи Суриаль расположены практически в каждом крыле храма, сколько бы рук мы ни проверяли, мы ничего не можем найти.
Мысленно представляя карту комплекса, мы с Саенго отправляемся по коридору, ведущему в сторону ноги, и внезапно обнаруживаем огромные двери, за которыми располагается большой зал с пятью разными статуями, стоящими кругом в центре зала, однако ни одна из них не является изображением Суриаль.
– Сури, – говорю я, указывая на первую статую. Если статуя является правдоподобной копией, то Сури была высокой и жилистой и обладала телом настоящей воительницы. Однако черты лица у нее мягкие и нежные, хотя я и не могу знать, действительно ли она выглядела так или скульптор решил приукрасить действительность.
– Это, должно быть, остальные члены круга приближенных Сури, – говорит Саенго, теребя браслет из кости тролля на запястье.
Каждое из этих божеств имеет собственный храм, посвященный их магическому ремеслу, однако все они сыграли одинаково важную роль, когда помогали Сури выстраивать Мирриим. И, если верить общеизвестной истории, они были друзьями.
– А ты знаешь, что некоторые ученые полагают, что вера, которую исповедуют в Эвейвине, берет корни именно здесь, она произошла от Сури и ее круга приближенных? – спрашиваю я, переходя от статуи к статуе. Святилище Сестер является древней религией, и я не могу не думать о том, сколько правды скрывается в этой теории. Все статуи женские, а две из них выглядят достаточно похожими – вполне возможно, они были близнецами.
– Мой отец назвал бы это святотатством, – говорит Саенго, проводя пальцем по рукоятке высеченного из камня меча.
Полагаю, большинство эвейвианцев тоже были бы возмущены, если бы им сказали, что они поклоняются древним ньювалинским шаманам. Я отхожу к стене зала с красивыми фресками на каменной кладке.
– Здесь что-то не так, – говорю я, раздумывая. – Оригинальный чертеж помещений указывал, что это крыло идет дальше.
– Получается, тут позже возвели стену? – предполагает Саенго.
Фрески изображают сцены из сказаний о «Падении Суриаль». Кто бы ни был их автором, он постарался на славу, изобразив все в мельчайших подробностях. Небо насыщенных оттенков ярко контрастирует с изуродованной землей внизу. Тело Суриаль лежит под деревом на вершине холма, а ее черные растрепанные волосы скрывают лицо. На ней доспехи из золота и янтаря, от нее исходит аура света. Одна ее рука покоится у головы, вторая прижата к животу.
Она выглядит так, словно спит.
– Спящая, – повторяю я вслух, прикасаясь к фреске. Нахмурившись, я осторожно провожу кончиком пальца по изображению Суриаль. – Возьми ее за руку.
Моя рука замирает рядом с ее головой на вершине корня дерева. Вглядываясь в изображение, я снова и снова провожу пальцем по этому месту. На стене в этом самом месте есть крошечная шероховатость, в этом сомнений уже нет.
– Здесь разлом, – говорю я, снова проводя по краю, который разделяет стену на две части и идет вниз до самого пола. – И это дверь.
Дверь отлично замаскирована несколькими слоями краски, картинами деревьев и облаков. И я ни за что не заметила бы ее, если бы не подсказка Кендары.
Поддавшись любопытству, я легонько толкаю дверцу, она не поддается.
– Кендара не отправила бы нас сюда, чтобы просто посмотреть на дверь, которую невозможно открыть, – говорю я, делая шаг назад.
– Возьми ее за руку, – повторяет Саенго, касаясь пальцами другой руки Суриаль, – той, которая покоится у нее на животе. Художник изобразил Суриаль в сияющих перчатках с символом золотого солнца. Саенго нажимает на его изображение.
Ногтем она соскабливает краску и делает шаг назад. Меня переполняет радость от увиденного: точно над рукой Суриаль находится замочная скважина.
Глава 12
Слава Сестрам, сколько бы веков ни миновало, замки на дверях всегда остаются одинаковыми.
На то, чтобы вскрыть замок шпилькой для волос, которую я быстро нахожу в своей комнате, у меня уходит несколько минут. Затем раздается металлический щелчок, и ржавый механизм медленно поворачивается. Мы с Саенго обмениваемся взглядом. Даже если нас поймают, мне необходимо знать, что находится за этой дверью. Зачем Храму света понадобилось отгораживать целое крыло в здании? Кендара хотела, чтобы я тут что-то отыскала.
Нам приходится немного потрудиться, но мы все же распахиваем тяжелые двери. Звук створок, скрежещущих по каменному полу, кажется до ужаса громким, разносясь эхом по пустому залу у нас за спиной. Нас обдает потоком застоявшегося воздуха, высвобожденного из потайной комнаты.
Полностью распахнуть двери – задача сложная, но, как только створки оказываются достаточно далеко друг от друга, чтобы прошмыгнуть между ними, мы заходим внутрь. Перед этим Саенго снимает со стены два позолоченных фонаря, огонь в которых, как, кажется, и во всех фонарях в Миррииме, пылает без какого-либо видимого источника или топлива. Держа фонарь перед собой, я иду в темноту.
В тот же миг магическое ремесло внутри меня пробуждается и тянется во все стороны, будто растекаясь у меня под кожей, все чувства обостряются, и я ощущаю множество душ, находящихся вокруг меня. Я чувствую свою душу, душу Саенго и души всех жителей и посетителей храмового комплекса, однако здесь находится что-то еще – я чувствую энергию, которая, словно нарастающая волна, собирается вокруг и захлестывает меня.
В темном зале нет никаких душ, тем не менее ощущения напоминают именно присутствие других живых существ. Словно это какая-то память о побывавших здесь некогда душах. Отпечаток, оставленный прошлым, – могущественный, многократно повторяющийся и наполненный необъяснимой болью.
Горящий фонарь греет мне руку. Я сжимаю его покрепче, когда ступаю по полу, выложенному каменной плиткой. Какого бы цвета эта плитка ни была когда-то, оттенок давно потускнел и превратился в унылую серость. В этом помещении явно никого не было уже очень давно, и все же энергия когда-то побывавших здесь душ осталась, отчего мое магическое ремесло пылает внутри меня, обжигая мне вены.
