«Я видел, как род Ялаенгов умеет сломать души так, что ни ты, ни я никогда сделать не сможем», – вспоминаю я слова Бездушного.
У меня сводит желудок от беспокойства. Что же здесь происходило?
Потайная комната оказывается маленькой и пустой – только пыль и паутина по углам. Однако здесь есть еще одна дверь, и она приоткрыта.
Носком ботинка я открываю ее пошире. Мы видим огромные покои, которые тянутся так далеко и широко, что наших фонарей недостаточно, чтобы осветить их, и часть комнаты утопает во мраке. В стенах, насколько я могу видеть, много дверей. В центре покоев стоят столы, полуразрушенные гнилью и плесенью. Они выглядят так, словно могут вот-вот рассыпаться от одного лишь прикосновения.
– Что здесь такое? – шепотом удивляется Саенго, медленно подходя к двери слева.
– Скелет в шкафу, – бормочу я, повторяя слова Бездушного. Отпечаток древней боли обостряет мои чувства еще сильнее. Мое магическое ремесло беспокойно мечется, и я никак не могу его успокоить, потому что вокруг нет ни одной души, за которую можно ухватиться.
Саенго поднимает фонарь повыше, чтобы рассмотреть, что есть в комнате. Отчего-то это помещение напоминает мне наше общежитие в Гильдии. Узкие двухъярусные койки тесно стоят одна к другой, матрасы на них давно истлели. Если все комнаты выглядят как эта, то в этом крыле когда-то жили десятки шаманов.
Энергия тех душ, которые некогда проживали здесь и спали на этих кроватях, продолжает давить на меня, словно отчаянно жаждет задушить и утопить меня в пучине волн. Это невыносимо.
– Давай уйдем отсюда, – говорю я Саенго.
Саенго, не споря, делает шаг назад. Мы возвращаемся туда, откуда пришли, обе желая убраться подальше от этого места. Мысли путаются, и я даже не могу собрать детали того, что увидела, в единую картину, чтобы каким-то образом все осмыслить и объяснить самой себе.
Мы с Саенго выскальзываем через наполовину распахнутые тяжелые двери с фресками, нас встречает разгневанная жрица Мия, ее лицо раскраснелось, будто она прибежала сюда издалека.
– Что вы здесь делаете? – недовольно спрашивает жрица Мия. Обычно она очень тщательно скрывает свои эмоции, но сейчас ее руки нервно прижаты к груди, голос дрожит, а взгляд мечется между нами и фреской, которая треснула там, где распахнулись двери.
– Что это за место? – с вызовом спрашиваю я, рукой указывая на потайные комнаты. – Там произошло нечто ужасное. Я чувствую это. Что вы здесь скрываете?
Жрица Мия гневно раздувает ноздри и делает резкий вдох. От пота ее волосы взмокли. Бабочка с золотыми и алыми узорами на крыльях, которую я изначально приняла за украшение, машет крыльями над ее головой. Очевидно, это ее фамильяр.
– Вам не следует здесь находиться, – сердито говорит жрица. – Как вы нашли это?
Я делаю шаг ей навстречу. Следует отдать должное, она уверенно держится, даже когда я подхожу совсем близко и недовольно смотрю на нее сверху вниз.
– Вы расскажете мне все, что знаете о тайном помещении и его былом назначении. Вы лучший историк Храма света, и вы прибежали сюда, когда мы открыли эту дверь, так что не делайте вид, что ничего не знаете.
Жрица Мия вскидывает подбородок и, несмотря на очевидное беспокойство в глазах, смотрит на меня с уверенностью рейвинской леди и отвечает:
– Я не могу вот так вот просто…
– Интересно, что сделает принцесса Эмбер, когда узнает, что вы позволили нам найти это помещение?
Щеки жрицы краснеют еще сильнее, капелька пота стекает по шее. Очевидно, какие тайны ни хранили бы эти скрытые помещения, жрица Мия боится наказания.
– Расскажите нам все, что вы знаете, – продолжаю я, – и принцесса Эмбер не узнает о нашем приключении.
– Мы просто хотим узнать правду, – говорит Саенго успокаивающим тоном.
В конце концов жрица Мия опускает плечи, а затем поворачивается, чтобы закрыть входные двери. Она запирает двери на замок с помощью ключа, который висит у нее на поясе, закрывая нас в зале со статуями Сури и ее соратниц. Крылья бабочки, сидящей в волосах жрицы Мии, трепещут еще быстрее, и бабочка беспокойно взлетает, порхая над ее головой несколько мгновений, а затем снова опускается.
– Данная часть храмового комплекса была закрыта очень-очень давно, – говорит жрица Мия, нервно заламывая руки. Когда она осознает, что это движение выдает ее панику, она опускает руки, пытаясь придать позе привычную ей безмятежность. – Здесь ничего не проводили со времен Ялаенгских завоеваний.
– Как эти комнаты связаны с Ялаенгскими завоеваниями? – спрашиваю я. У меня в голове зарождается странная мысль – догадка, что я упускаю что-то важное.
– Война с тенеблагословленными кланами тянулась много лет и отняла много сил у нашего народа. Битвы продолжались на протяжении десятка лет до того, как Ньювалинская империя нашла новый способ обеспечить себе победу.
Полагаю, Ньювалинская империя никогда даже не рассматривала вариант отказа от идеи завоевания всего Тия. Нельзя винить целый народ за преступления своих лидеров, однако несложно понять, почему кланы тенеблагословленных так ненавидят Ньювалинскую империю или почему Бездушный хочет уничтожить весь род Ялаенгов.
«Род Ялаенгов никогда не мирился с тем фактом, что им не дозволено получить что-то. Они всегда считали, что наша сила должна быть использована в качестве оружия на войне».
Мои глаза расширяются. Боль, которой пропитаны стены этих потайных комнат, вовсе не результат физических мук и пыток. Боль, которая настолько сильна, чтобы въесться в стены и камни на полу, чтобы невозможно было сделать даже один вдох, не почувствовав мучений в душе, имеет куда более глубокие причины. Эта боль разбитой души.
– Губители душ, – шепчу я.
Жрица Мия, прижимающая ладонь к каменной руке Сури, удивленно поворачивается ко мне.
– Как вы… – начинает она.
Мои пальцы сильнее сжимают ручку фонаря, и металл вонзается мне в кожу.
– Ньювалинская империя держала губителей душ взаперти здесь, – говорю я. – Если все это происходило во времена завоеваний, то это было до того, как на губителей душ объявили охоту. – А значит, та комнатка с кроватями являлась вовсе не тюрьмой, а казармой.
– Но зачем? – спрашивает Саенго. Жрица Мия отводит глаза, чтобы не встречаться с нами взглядом.
– «Новый способ обеспечить себе победу», – повторяю я слова жрицы насмешливо. – Храм света тренировал губителей душ, чтобы использовать их потом в борьбе против тенеблагословленных.
Жрица Мия поворачивается лицом к статуе Сури, закрыв глаза, точно в молитве, и отвечает:
– Наши предки нуждались в новой тактике. Они полагали, что если смогут обучить армию губителей душ уничтожать врагов без единого прикосновения, никто не сможет их остановить.
Считается, что Бездушный потерял контроль над своими силами на поле сражения, разом убив всех: и друзей, и врагов. Однако его безумие берет истоки именно здесь, в Храме света, где Ялаенги заставили губителей душ преступить границы дозволенного в магии и обучили вырвать души людей. И каких людей, хотелось бы мне знать. Но их собственные души пострадали из-за этого.
