Следуя невидимому зову магии, я бегу по коридору и спускаюсь по лестнице. Вскоре я прохожу через арку входа, ведущего в закрытый сад. На мгновение замираю на выложенной плиткой тропинке.
Этот сад не выглядит как лабиринт, заросший сорняками и засохшими цветочными клумбами. За этим садом до недавнего времени ухаживали и заботились. Стройные деревья с густой листвой растут в одном углу и будто стоят на страже рядом с выложенной плиткой дорожкой, окаймленной пожухлыми кустарниками. Кирпичная стена поросла плющом с фиолетовыми бутонами. Но очевидно, что теперь за этим местом, как и за растениями в кабинете Ронина, никто не ухаживает. Цветы в клумбах пожелтели, земля поросла сорняками, а на дорожке валяются засохшие и скукожившиеся лепестки цветов.
Странно осознавать, что Ронин украшал свое жилище цветами и растениями и картинами с пейзажами гор далекого севера. Какой же была его жизнь до того, как магия Бездушного довела его до безумия? И кем нужно быть, чтобы пожертвовать своей человечностью, чтобы спасти всех остальных?
Я вздрагиваю, когда до меня доносится очередной крик боли шаманки. Ускоряю шаг. Дорожка делает поворот, огибая деревья, за которыми я вижу огромный трон, стоящий у стены. У меня все сводит внутри при виде знакомой картины.
Но если в моем сне трон был из гнилого дерева, то этот сделан из камня. Кто бы его ни создал когда-то давно, он явно потрудился. На сиденье и ручках трона изображены различные животные, хотя детали и стерлись со временем. Толстый слой паутины опутывает спинку и кирпичную стену позади, отчего лоза плюща выглядит словно покрытая призрачной пеленой.
Я вспоминаю о маленьком городке, который некогда окружал этот замок и который видела на карте в кабинете Ронина. Быть может, здесь когда-то находился второй тронный зал с открытой террасой для встречи гостей того, кто правил здесь до Ронина. И до появления Мертвого леса. И до событий времен Ялаенгского завоевания.
Я замираю на месте. На троне сидит Бездушный, и я не могу отделаться от мысли, что, быть может, я снова сплю и это очередной сон. Кожа Бездушного больше не выглядит болезненно зеленой, какую я видела последний раз в коконе, однако он по-прежнему бледный после стольких лет, проведенных без солнца.
Его черные волосы уже не перепачканы грязью и не спутаны, как это было в моем сне. Они обрамляют его лицо и свободно падают на плечи, они едва заметно растрепаны, словно он только что проснулся. На нем простая серая накидка. Видимо, та прогнившая одежда, в которой он был заключен в кокон, сгорела во время пожара в оранжерее вместе с телом Ронина.
Бездушный выглядит худым, черные волосы подчеркивают выпирающие скулы, отчего острый нос и щеки кажутся еще острее. Он обладает некой странной красотой и для того, кто чудом выжил при пожаре, выглядит на удивление… целым. Что доказывает тот факт, что, несмотря на видимую физическую слабость, Бездушный куда сильнее, чем кажется на первый взгляд.
Его магия окутывает меня, точно поток ледяного воздуха или как волна, готовая утопить меня. Бездушный наблюдает, как я подхожу, его яркие, как два янтарных камешка, глаза следят за каждым моим шагом.
Меня охватывает страх, однако злость снова пробуждается во мне, когда я слышу очередной отдаленный крик стражницы-шаманки, разрушающий тишину.
– Прекрати это, – говорю я сквозь стиснутые зубы, – я ведь уже здесь.
– Сирша! – Мое имя звучит так мягко на его губах, словно выдох того, кто долго сдерживал дыхание. – Я знал, что рано или поздно ты все же придешь в Край пряльщиков.
– Зачем ты их мучаешь? – спрашиваю я. – Они не принесут тебе никакой пользы в качестве заложников. Мертвый лес уже держит их взаперти и защищает тебя от врагов.
Крики шаманки вдалеке утихли, и я надеюсь, что Бездушный ослабил хватку на ее душе.
– В качестве заложников, – повторяет он насмешливо. – За целым замком не может присматривать один постоялец.
Пока он разговаривает, мое магическое ремесло обжигает мне кончики пальцев, исследуя округу. Я не чувствую других душ поблизости. В этом саду только мы вдвоем.
А получится ли у меня стиснуть душу Бездушного? Получится ли у меня убить его прямо сейчас, если я осмелюсь?
– Чего ты от меня хочешь? – спрашиваю я.
– О, я думал, мы уже это обсудили, – отвечает он.
– Если ты хочешь отомстить Ялаенгам, то отпусти отсюда всех остальных. Скелеты можешь оставить себе, но отпусти живых.
Мое ремесло касается его магии, ища прореху в защите. Если душа является пламенем, точно свеча, то его душу можно назвать целым костром, полыхающим неустанно. Какой бы гнетущей ни была душа его фамильяра, заключенная в талисмане на корабле королевы Мейлир, его собственная душа куда хуже.
И все-таки я заставляю свое ремесло напирать на его мощь. Ощущение похоже на попытки пробраться сквозь завесу тумана, кишащую кривыми руками, пальцы которых силятся меня схватить. Я стискиваю зубы и пробую снова.
И внезапно меня охватывает адская боль. Я охаю, и у меня подкашиваются ноги. Однако вместо того, чтобы упасть на землю, я замираю, ощущая, как мою собственную душу зажали в тиски. Бездушный даже не шевельнулся, он по-прежнему сидит на своем троне. Он смотрит на меня со скучающим видом, словно его магия и не держит мою душу мертвой хваткой, словно он и не способен в любой момент вырвать ее из моего тела и отдать Мертвому лесу с помощью одной лишь силы мысли.
Мне хочется закричать, но я не могу сделать даже этого. Его магия сильна, как сотни кинжалов, пронзающих меня насквозь одновременно. О Сестры, вот, значит, каково это, когда я использую свое магическое ремесло! Это куда хуже любого, самого жуткого задания Кендары. Меня словно режут изнутри, словно в любой момент могут разорвать на части, не оставив ничего.
Меня охватывает отчаяние. Как я могу мечтать о том, чтобы одолеть Бездушного, если, даже будучи слабым и проведя сотни лет в заточении, он такой могущественный?
– Ты размахиваешь своим магическим ремеслом, словно дубинкой, ни капли грации, – говорит Бездушный с разочарованием в голосе.
Тиски, сжимающие мою душу, ослабевают, и боль исчезает. Я делаю вдох.
– Ты когда-либо скучала по звукам жизни, Сирша? – продолжает он. – По шороху шагов. По шепоту голосов. По треску древесины, разбитой топором. По теплу очага. По аромату еды, приготовленной на костре. Я знаю все эти звуки и чувства, и все равно они словно воспоминания, которые я никак не могу оживить.
Если бы я могла посмеяться, я бы посмеялась. Все еще пытаясь отдышаться, я говорю сквозь зубы:
– Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты мучаешь всех здесь потому, что тебе просто одиноко?
Бездушный смеется, и звук его смеха напоминает тихий шелест листвы.
– А что ты рассчитывала здесь найти? – интересуется он.
– Информацию.
– Для какой цели?
«Для того чтобы убить тебя». Как Саенго и говорила, мне нужно разобраться, чего я хочу на самом деле. Однако ему я лучше не буду рассказывать все.
