– Нет, – говорю я, направляя всю, до последней капли энергию, наполняющую меня, в талисман. Когда я пыталась сделать подобное прошлый раз, моя магия не смогла пробиться сквозь костяной талисман и добраться до души внутри. Теперь магия просачивается сквозь костяные стенки, подбираясь к душе, заключенной внутри.
Мне кажется, будто я держу солнце в своих руках – палящее, всепоглощающее и прожигающее меня насквозь. Громкий разгневанный вой разносится по Мертвому лесу, каждая душа в нем злится и визжит.
Оставшиеся солдаты разбегаются, когда деревья внезапно и резко начинают извиваться. Корни выскакивают из-под земли. Ветки разъяренно дергаются, ударяясь друг о друга в панике. Ветки тянутся ко мне, однако рассыпаются в прах, когда оказываются слишком близко.
Однако на этот раз Бездушному меня не остановить. Он слишком далеко. Души отражают его ярость, и гневные лица выступают из-под коры стволов, у них сломанные челюсти и пустота вместо рта. Сломанные пальцы силятся вырваться из темниц.
Рядом появляются разбитые тела тех солдат, которых Мертвый лес успел поглотить сегодня, выпадая из черных стволов. Их сломанные кости торчат в разные стороны, и кровь течет по их губам и пробитым черепам, когда они волокут ноги по траве.
Страх разрастается в моей груди, однако я не отпускаю душу. При соприкосновении с ней я не чувствую того, что ожидала, она не такая темная внутри, как магия самого Бездушного.
Я отхожу назад, когда тела мертвых солдат ползут в мою сторону, повторяя:
– Все кончено.
А затем я сжимаю пальцы вокруг души. Она вспыхивает – яркая, красивая и могущественная, словно желая показать миру, чем однажды являлась, а потом растворяется, мерцая белым светом.
Глава 30
Все души, схваченные в тиски моего магического ремесла, растворяются, и их гнев и ярость исчезают вместе с ними.
Дрожа, я делаю вдох и пытаюсь отдышаться. Тяжесть в груди, вызванная силой душ, уходит, оставляя после себя звенящую тишину.
Озираясь по сторонам, я отхожу подальше от тел мертвых солдат, лежащих теперь в траве неподвижно, словно марионетки, оставшиеся без нитей кукловода. В тишине раздается низкое жужжание – деревья словно вибрируют.
Мурашки крадутся по коже. Холодок бежит по позвоночнику. С помощью магии я пытаюсь нащупать души внутри деревьев, однако нахожу лишь пугающую черноту. Души в оцепенении, однако за этим оцепенением до сих пор скрывается безграничный гнев.
Магия Бездушного никуда не исчезла. Я качаю головой в растерянности. В талисмане ведь находился фамильяр Бездушного. Без фамильяра он не может использовать свою магию. Страх сдавливает мне глотку.
– Сирша.
Я оборачиваюсь на звук голоса принца Мейлека, выставив руки:
– Не подходите!
Стоя на коленях на том месте, на которое она упала, королева Мейлир прижимает дрожащие руки к ключицам, словно пытаясь удержать на месте душу. Магия внутри меня горит, точно хочет меня о чем-то предупредить. Я снова поворачиваюсь к деревьям, и все внутри у меня сжимается от тревоги. Деревья шепчут, трясутся, шипят, распираемые от злости.
Корни и ветки одновременно устремляются в мою сторону. Принц Мейлек кричит, зовя меня по имени, когда я вскидываю руки, позволяя своей магии выплеснуться и защитить меня. Некоторые ветки рассыпаются в прах, однако другие тут же занимают их место, не обращая на магическое ремесло никакого внимания. За моей спиной королева Мейлир внезапно издает вопль, от которого кровь стынет в жилах.
Я оборачиваюсь в тот самый момент, когда корни сдавливают ее горло. Ее голос стихает, когда она, задыхаясь, кряхтит, а затем раздается жуткий хруст. И королева Мейлир падает замертво.
– Мей! – кричит принц Мейлек. Он успевает сделать два шага, когда я бросаю меч. Кончик лезвия вонзается в землю у его ног, отчего принц Мейлек в изумлении замирает.
Ветки цепляются за мои руки и пытаются сбить меня с ног. Я ничего не делаю, в ужасе наблюдая, как они поднимают труп королевы и утаскивают его в чащу Мертвого леса, а толстенные корни обвивают ее талию и ноги.
Мое магическое ремесло прожигает насквозь ветки, пытающиеся меня окружить, однако на их месте почти мгновенно появляются новые. Магия Бездушного наполняет деревья, оставляя ожоги на моей коже. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать от боли. Как такое возможно? Тело королевы медленно поднимается над землей, и ветки поддерживают ее, выглядит это так, будто она стоит передо мной. Ее голова падает набок на сломанной шее.
Глаза королевы Мейлир вдруг распахиваются, и я вздрагиваю. Они пустые, за ее карими радужками нет души, а белки глаз налились кровью.
– Сирша, – произносит она. Ее голос звучит сдавленно и сухо.
Леденящая кровь паника наполняет меня, сдавливая мне грудь. Я сглатываю ком в горле и говорю:
– Я освободила твоего фамильяра.
Ветки стискивают мои руки, царапая кожу. У меня получилось. Талисман валяется в высокой траве, и внутри него теперь пустота, никакой души, никакой энергии, никакой магии.
Королева Мейлир хрипло кричит:
– Ты убила его!
Его! У меня перехватывает дыхание.
И внезапно я осознаю страшную правду.
– Это душа не была твоим фамильяром, не так ли? – спрашиваю я. – Чью душу ты держал в этом талисмане?
Королева шипит, ее губы растягиваются, обнажая окровавленные зубы:
– Я собирался оживить его, и ты все испортила.
Когда он вырывал из тела брата его душу, он, должно быть, ее не отпустил, несмотря на гнев и печаль, что захлестнули его в тот момент. Каким-то образом – благодаря силе любви или от отчаяния – Бездушному удалось сохранить душу брата и создать для нее талисман. Чтобы в один прекрасный день вернуть жизнь, которую он отнял.
– Разве это невозможно? – хрипло продолжает королева Мейлир. – Вдвоем мы могли бы оказаться достаточно сильными, чтобы вернуть ему жизнь. Однако ты убила его. – Ветки хватают меня сильнее. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать от боли. Мне кажется, что мои кости вот-вот с хрустом переломятся.
– Я его не убивала. Его убил ты. – Острые ветки бьют меня, и на моей коже выступает кровь. – Я даровала ему покой. Покой, который я хочу даровать и тебе.
– Я никогда не буду покоиться с миром. Я привязан к этим душам точно так же, как души привязаны ко мне. Моя душа уже не может существовать без всех этих душ.
Мне сложно думать от волны боли и ужаса, захлестнувшей меня, однако что-то в его словах заставляет меня задуматься. Когда я была в Миррииме, жрица Мия сказала, что некогда проводились эксперименты по изменению природной связи магии с шаманами, в том числе была попытка привязать шамана более чем к одному фамильяру, чтобы усилить силу шамана.
