– Моррисон, – ответила миссис Дойл. – Синтия Моррисон её звали, и зовут по сей день.
Теперь столичного гостя в его извилистом пути по Слайго сопровождали уже две фурии, и он всерьёз опасался, что возможную свидетельницу они просто порвут на клочки, не дав подписать протокол. Совершенно зря, кстати, все выжили. Миссис Моррисон плохо помнила вчерашний ужин, но вот события четвертьвековой давности всплывали в её памяти ярко и выпукло.
– Да-а, конечно, я помню девочку. Ох, такой ужас был! – в старческих блёклых глазах собралась слеза и поползла по морщинистой щеке. – Честно скажу, боялась я Патрика. Все мы боялись, он мало того, что был бешеный, ему ещё и в радость было боль причинить. А уж когда он малышку приказал в реку бросить, – старуха махнула рукой. – Мужу моему приказал, мы оба в Гарводже служили, я экономкой, а он дворецким. Моррисон мой такого злодейства совершить не смог, отнёс колыбель к братству доминиканцев, да там и оставил.
– А откуда колыбель взялась? – спросил Стэмфорд.
– Так девочка в себя пришла, даже покормила ребёночка один раз. Я уж наделась, всё обойдётся, но не дала святая Бригита. Истаяла, бедненькая, на третий день и не проснулась. Ну вот, а накануне попросила, когда помрёт, положить малышку в колыбель, это, мол, отец её со своей родины привёз, и сказала, где спрятано было.
– Миссис Моррисон, а как звали женщину? Ну, роженицу?
– Так Таллией её назвали, в честь матери, – и старуха зажевала губами, что-то бормоча.
Стэмфорд вернулся в Люнденвик поздним вечером, выжатый, как лимон. Не хотелось ни есть, ни пить, ни тем более работать – только упасть на кровать и проспать часов десять. Тем не менее, памятуя о приказе начальства, он усадил себя за стол и начал составлять отчёт. Хотя бы наброски, чтобы было, что показать утром Фолхему. Над последней фразой он несколько секунд поколебался, а потом продиктовал магическому перу:
– Считаю, что Патрик Двайр не мог покончить с собой. По моему мнению, он был осуждён народным судом Слайго и повешен по справедливому приговору этого суда.
* * *
– Держи, – Спенсер выложил на стол Чжао тубус с магической печатью. – Монтегю-Скотт старается изо всех сил, желает заслужить снисхождение суда. Прислал с магпочтой, два листа, как ты и просил.
– Отлично! Спасибо тебе, – в ответ Чжао протянул коллеге страницу, на которой было выписано название поискового агентства; одно, как и было нужно. – Врать не буду, мне просто повезло: «Ваша ищейка» стояла в твоём списке второй, и они ответили по коммуникатору. Миссис Пламптон обращалась к ним в первой декаде ноября, просила провести поиск родственников по крови. По словам их мага, отклик был, но слабый, что возможно в трёх случаях…
– В трёх? – поднял брови Крис. – Я предполагал только один: если вторая сторона очень далеко, где-нибудь в Новом Свете.
– Второй – когда единственный оставшийся родственник очень стар; так сказать, остывшая кровь. И третий – если на родне стоит защита от поиска. Тогда можно лишь сказать, что что-то есть, но где, сколько и какая степень родства, уже не установишь.
– Понятно, спасибо. У нас, видимо, как раз третий случай. Басараб закрыл семью защитой, но поиск-то почувствовал… Слушай, а у тебя всё с этими картинками, закончено?
– Почти. Нужен ещё готовый свиток, из числа тех, что Ли Чунг отправлял на продажу. Но мы вчера конфисковали такие в галерее, с которой он сотрудничал, так что дело за малым: пойти на склад вещдоков, взять тубус и отнести Смайту.
– Тубус… – Крис задумался, потом тряхнул головой. – Пошли вместе. Что-то крутится в голове, какая-то идея, но никак не могу сформулировать.
На складе они нашли нужный стеллаж. Упаковок с рисунками оказалось восемнадцать. Молодые люди перенесли их на большой стол и стали осматривать внимательно.
– Вроде все одинаковые… – Крис внимательно рассмотрел оба донышка очередной трубы и перешёл к пояску магического замка. – Постой-ка, а это что?
– Где?
– Вот! – палец упёрся в чуть более тёмную полоску на картоне. – Это магический замок, это просто бумажная поверхность, а вот тут?
Чжао согнулся и чуть не носом стал водить по месту, вызвавшему подозрения его коллеги, потом вдруг распрямился, плюхнулся на стул и негромко засмеялся.
– Знаешь, что это? Тот самый орихалк! Ты помнишь, фабрика закупала орихалк в пластинах?
– То есть, они скрывают некую магическую начинку тубуса?
– Вот именно! Так, берём все и идём к Смайту!
– Может, вскроем и проверим?
– Нет уж, надо делать всё по правилам. Вызвать маготехников, проверить все конфискованные упаковки, составить протокол… Впереди суд, нельзя оставить ни единой щёлочки, через которую просочится преступник.
Дальше уже было дело техники.
Маготехники, если быть точными. Главное эти ребята подтвердили: да, на всех упаковочных изделиях размещена очень тонкая полоса орихалка, которая препятствует проникновению наружу излучения от содержимого. Рекомендуется вскрывать тубус за защитным экраном.
– Ну, насчёт экрана – это перестраховка, конечно – сказал Смайт, когда маготехники ушли. – Картинки продавались в галерее всем желающим, там что ничего опасного там быть не может. Но послушаемся. Тем более, что щит у нас есть, и он активирован. Чжао, выбирай!
Сержант коснулся крохотного кристалла, позволяющего, не раскрывая упаковки, в подробностях рассмотреть рисунок.
– Так, ветки сосны на фоне озера… Горы и летящие птицы… Ветка сливы на фоне снега… Давайте вот этот.
И, не дожидаясь более ничьих слов, он вскрыл упаковку. Свиток выпал из тубуса и развернулся.
В комнате запахло свежевыпавшим снегом, хвоей, повеял прохладный ветерок с моря, потом возник аромат цветов…
– Впечатляет, – Смайт откашлялся. – Давай откроем ещё один, контрольный?
Но Чжао его не слушал. Опустив веки, он вёл ладонью вдоль края бумажного листа… Потом открыл глаза, отряхнул руки и сказал обычным голосом:
– Сюда заложено ментальное воздействие. И не на уровне запахов, более серьёзное. Какое – не знаю, вызывайте специалиста, но возможно, это побуждение к тому, чтобы повторить покупку.
– Мента-альное… – Смайт разулыбался, словно кот над придушенной мышью. – Вот теперь господин королевский прокурор подпишет нам разрешение на допрос с магом разума! Вот теперь эти ребятки у нас попляшут!
Эпилог
Леди Камилла Конвей, вдовствующая графиня Торнфилд, пригубила чай и поморщилась: остыл.
Чай остыл, сэндвичи с огурцом подсохли, масло размякло… Вот разве что мармелад взять?
Чуть улыбаясь, она зачерпнула из вазочки золотисто-оранжевый полупрозрачный джем, намазала его на подсушенный тост и сказала с поощрительной интонацией:
