– Наша самая низшая каста, – пояснила она. – Они самые наименее одаренные, способны лишь оперировать теми сценариями, которые уже написаны, и наполнять их квинтэссенцией, чтобы те работали.
Джесс подумал, что здесь, вероятно, своего рода странное облегчение – оказаться бездарностью. Тогда можно получить возможность дышать воздухом снаружи, видеть мир, пусть и совсем чуть-чуть.
– Чертовы счастливчики, – сказал он, и Морган одобрительно на него посмотрела. Всего на мгновение, однако Джесс тут же почувствовал себя менее сердитым. Он уже совсем не злился, понял он, и отчасти потому, что все яснее и яснее понимал, что ничто из этого не имеет отношения к выбору, который сделала Морган. Она не выбирала родиться с талантом. На самом-то деле как раз наоборот, она делала все, что возможно, чтобы не оказаться в этом месте изначально. Она никогда не хотела стать скрывательницей.
«Или иметь детей», – подумал Джесс до того, как успел остановить себя. Роза, со своим сияющим от самодовольства лицом и колкими комментариями, давала четко понять, как издеваются тут над Морган.
– Морган, – тихо окликнул ее Джесс, – кто такая Сибилла?
Морган замерла, так и не взяв стакан воды, к которому тянулась, но затем все же взяла его, сделала несколько глотков и поставила стакан обратно, а потом наконец ответила:
– Подруга.
– Она болеет?
Морган ничего не ответила, однако неожиданно ответил Вульф. Он выглядел сердитым.
– Не болеет, – сказал он. – Отстать, Брайтвелл.
Снова воцарилась неуютная тишина, которую прервал Томас, попытавшись всех приободрить разговором.
– Вы уже знакомы с Железной башней? – спросил Томас у Вульфа. – Вы ведь здесь раньше жили. Какими удивительными изобретениями здесь пользуются, я был бы не прочь узнать о…
– Моя мать решила, что у меня нет выдающегося таланта для скрывателя, когда мне исполнилось пять лет, – прервал его профессор Вульф. – Когда же мне исполнилось десять, меня отдали в библиотечный приют, где я и учился. Я никогда сюда не возвращался. Так что я мало что знаю о местных изобретениях, Томас.
– Большие периоды между встречами с матерью, – заметил капитан Санти. Он внимательно наблюдал за Вульфом, позабыв о бокале с вином в своих руках.
– Недостаточно много. Я виделся с ней в тот день, когда меня отпустили из тюрьмы под базиликой, – ответил Вульф. – Она телепортировала меня домой. К тебе. И ушла до того, как ты меня нашел.
За столом воцарилась тишина. Санти раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, однако потом снова закрыл, будто бы не мог решить, что спросить или сказать. Наконец он начал пить вино. Вульф сделал то же самое.
Настроение у всех только ухудшилось, и стало лишь хуже, когда к ним внезапно подошел Григорий, который улыбался, словно пришел к своим давнишним друзьям.
– Скрывательница Холт, – произнес он, – необходимо ваше присутствие. Доминик скучал во время вашего отсутствия. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Доминик, осознал Джесс, должно быть, вон тот рыжеволосый юноша, который остановился в нескольких шагах от них. Он был невысоким, компактным, усеян веснушками… и выглядел жалким. Джесс приготовился его ненавидеть, однако, увидев, как тот избегает даже смотреть в сторону Морган, внезапно понял, что мальчишке тоже никто не давал права выбора.
Просто очередная обязанность.
Джесс уже поднимался на ноги, чтобы сотворить какую-нибудь глупость и кого-нибудь ударить – Григория, раз уж не Доминика, – когда Вульф поднялся быстрее, повернулся лицом к Григорию и сказал:
– Я-то надеялся, что ты выучишь манеры и правила приличия к столь почтительному возрасту, однако ты все такой же ужасный, каким и был в детстве. Она с вами до конца своих дней. Неужели этого недостаточно?
Григорий выпрямил спину, посмотрев на профессора Вульфа, и Джесс осознал, что эти двое по-настоящему друг друга не любят. Возможно, даже ненавидят. Несмотря на все забавные комментарии Григория, его вряд ли можно было назвать дружелюбным. И нечто темное скрывалось за его улыбкой – скорее даже усмешкой. Нечто неприятное и надменное.
– Ты всегда нравился Керии, – сказал Вульфу Григорий. – Ее маленький драгоценный мальчишка, рожденный разочарованием. Она боролась за то, чтобы оставить тебя рядом, даже когда ты уже был слишком взрослым и должен был быть выгнан прочь, а когда тебя наконец выставили, она все равно не смогла о тебе забыть. Она отдала тебе столько любви, а ты даже не можешь сказать ей несколько добрых слов.
– Она не обращается ко мне за добрыми словами. Для этого у нее есть ты. Ты всегда был отличным политиком. А еще хищником.
Улыбка Григория застыла, а потом исчезла, и его губы сложились в тонкую линию.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, – сказал Вульф. – Помимо того, что ты чрезвычайно наслаждаешься работой, которую выполняешь.
– И что, по-твоему, я делаю?
– Играешь в Бога с жизнями других детей.
– Скрывательница Холт не ребенок. Она юная женщина с огромным потенциалом, который в один прекрасный день может оказаться столь же важным, если не важнее, чем потенциал твоей матери. В лучших интересах Железной башни…
– Свести ее с подходящим кандидатом, чтобы получить детей? О, разумеется. Я знаю эту игру. Я вырос с матерью, которая ненавидела даже смотреть в сторону моего отца, а он ненавидел ее в ответ. Странно, не так ли, что ваши насильственные методы скрещивания приводят лишь к новым поколениям скрывателей, которые гораздо слабее предыдущих? Как будто заставлять людей быть вместе без любви и вовсе не работает!
– Ты ничего не знаешь…
– Будучи одним из ваших самых заметных провальных проектов, я бы сказал, я знаю все, – холодно ответил Вульф. – Проваливай, Григорий. Морган остается с нами.
Джесс поднялся на ноги. Он ничего не сказал и ничего не сделал, просто поднялся. И Халила тоже встала. А за ней и Томас. И Санти. Вульф продолжал неподвижно стоять с напускным спокойствием на лице.
Доминик наконец-таки поднял голову, и облегчение на его лице нельзя было не заметить.
– Как глупо вы пользуетесь нашим гостеприимством, – сказал Григорий. – Мы предоставили вам безопасное место. Защиту. Позаботились о пострадавших. А вы тычете всем этим нам в лицо, и ради чего? Вы не сможете оставить Морган себе. Она принадлежит нам. Она принадлежит Железной башне и Библиотеке.
– Она никому не принадлежит. Давайте будем честны: девушка вправе сделать собственный выбор, по крайней мере, пока она с нами. Если моя мать будет против, скажите ей прийти сюда лично. Я не слушаюсь приказов напыщенных лакеев.
Лицо Григория жутко покраснело.
– Как пожелаешь, – сказал он, – профессор Вульф.
Он пошел прочь к своему столику, и его гнев было видно в каждом резком движении, когда он демонстративно повернулся к ним всем спиной. Джесс не собирался тоже отворачиваться. Он не доверял Григорию и не был уверен, что тот не воткнет им нож в спину.
