А вот беседа… никуда не денешься. Надо начинать.
– Амадо, как твои дела? Как самочувствие?
Ритуальные танцы продолжались минут десять, прежде чем Эрнесто выдал, как в ледяную воду бросился:
– Амадо, я скоро опять женюсь.
– Да? И на ком, если не секрет?
– На Антонии Даэлис Лассара, – не стал тянуть кота за хвост Эрнесто.
Амадо как лежал, так и назад откинулся. В обморок, конечно, не упал, некуда, но побледнел он явственно.
– На ком?!
– Да, сын. Именно на Антонии Даэлис Лассара, ты не ослышался. Я люблю ее, а она меня. И мы поженимся осенью.
Амадо злобно прищурился. Первая растерянность уходила, вместо нее наступала злоба и ярость.
– Так ты… ты ее для себя берег?
– Ничего, что я на твоей матери был женат? – ледяным тоном уточнил Эрнесто. Щенка стоило оттрепать за холку прямо сейчас. Не дожидаясь всяких глупостей.
Амадо сдаваться не собирался.
– И что? Мать-то исчезла… не с твоего ли попустительства?
– Нет. Со своей глупости, – отрубил Эрнесто. – Не шлялась бы по мужикам, сидела бы дома. Я бы с ней, может, и развелся, но жива она бы осталась.
– Ах, как мило! А Тони тебя любит? Или просто нашла себе… папочку?
Эрнесто вспыхнул.
Амадо ударил в самое больное место. Действительно… можно ведь и так подумать? Что ищет в нем Тони? Девочка, которая росла без отца?
Защиту? Помощь? Заботу? Может, еще и родительское тепло? И все это она ошибочно принимает за любовь? Может такое быть? Запросто!
Но показывать это сыну некромант не собирался. Как аукнется, так и откликнется.
– Не переживай. Ты как был моим сыном, так и останешься, – «утешил» Амадо любящий отец. – Просто у меня будет любимая и любящая жена. А у тебя, возможно, появятся брат или сестра. Ты кого хочешь?
– Сестренку, конечно, – ухмыльнулся Амадо. – Такую же красивую, как ее мамочка.
– Отлично! – Эрнесто притворился, что не замечает подтекста, и ему это удалось. – Я скажу Тони, что ты не против, и уже выбираешь имя для будущей сестренки.
– Барбара, к примеру?
– Вполне возможно. Даэлис Барбара Лассара.
– Лассара?
Эрнесто развел руками.
– Антония не сможет поменять родительскую фамилию. Так что придется мне.
– Ты не будешь Риалоном?
– И что? У меня есть замечательный сын, род не останется без продолжения.
Амадо аж головой замотал.
– Отец! Но это…
– Ты полежи, обдумай новости, – решил Эрнесто. – А я еще зайду.
И быстро вышел из палаты.
Кажется, подходя к концу коридора, он услышал звон.
Кажется, именно оттуда.
Но возвращаться и проверять не стал. Ни к чему. Пусть Амадо сам борется со своими демонами. В этом ему никто не поможет. Увы…
Эрнесто не ошибся.
Амадо смотрел на рассыпанные по полу апельсины, которыми вместе с вазой запустил в дверь, и чувствовал себя… на редкость безнадежно. Разве вот ЭТО – справедливо?
Увы, ответа не было. А вот укол успокоительного ему вкатили. Может, и к лучшему.
* * *
Тони пребывала в замечательном настроении. Напевала, протирала пыль, гладила кота… жизнь была прекрасна и удивительна ровно до той поры, как в магазин вошел пожилой мужчина.
Вежливо поздоровался – и начал оседать на пол.
– Ой, – сказала непечатно Тони и кинулась бедолаге на помощь. Надо, надо заводить в магазине нюхательные соли, а то с такими клиентами никаких нервов не хватит!
Спустя полчаса потенциальный покупатель был приведен в чувство, усажен в кресло и даже осчастливлен чашечкой крепкого кофе. А Тони хлопотала вокруг, пока мужчина не поднял голову и не посмотрел ей в глаза.
– Спасибо, ритана.
– Не стоит благодарности, тан. Что именно у вас произошло?
Вопрос был не праздным. Из темно-карих глаз пожилого мужчины смотрела такая безнадежность, что плакать хотелось. Ей-ей, у коровы на скотобойне – и то глаза веселее будут. А ведь мужчина не из простых сеньоров, мужчина из танов. Может, не из слишком богатых, но и не бедствующих. Об этом говорит и дорогой костюм, и часы в жилетном кармане, дорогие, из золота, и волосы, подстриженные и уложенные у дорогого мастера, и даже запах парфюма.
В таких вещах Тони разбиралась. Первое дело для мошенника, определить, кого он собирается облапошить. Вот Хуан Амон Мартель и учил девочку подмечать разные детали, даже самые крохотные, а потом и делать правильные выводы.
Тан посмотрел измученными глазами.
– Плохо мне, ритана.
Тони вздохнула и присела напротив. Сжала в своих ладонях ледяные пальцы мужчины. И ведь не старый еще, лет пятьдесят человеку, вот как дядюшке. А ощущение от него, как от столетнего старика.
Жизнь кончена. И конечна, тоже.
Ничего хорошего в ней больше не будет.
Тянет по магазину промозглой и серой безнадежностью…
– Мурррм!
Сеньор Мендоса таких вещей не переваривал. Не кушал потому что, вот и переваривать не приходилось. В его доме! И такое… тоскливое? Мрачное и дождливое?
Ну, нет! Так не пойдет! Сначала сырость, потом плесень, а потом и дом развалится. Кошки точно знают, чего допускать никак нельзя. А уж как они изумительно тоску прогоняют!
Сеньор Мендоса потоптался лапами по брюкам гостя, потом поставил передние лапы ему на грудь, поглядел в глаза этак проникновенно и мявкнул. А потом свернулся калачиком.
Таким теплым и очень уютным тяжелым бубликом на коленях мужчины. И замурлыкал, отогревая и прогоняя тоску.
Что бы там кто ни говорил, у хорошего кота есть свои обязанности. И он их всегда выполняет безукоризненно. Например, отогревает душу.
Тан действительно чуточку улыбнулся.
– Ритана, я к вам не случайно зашел. Мне вас очень рекомендовала Оливия Мерседес Калво.
Тони подняла брови. Она даже не помнила, кто это такая. Но разве важны имена?
– Она что-то у меня покупала?
– Подушку с коклюшками.
Тони вспомнила милейшую даму и кивнула. Да, была такая.
– Как у ританы дела? Надеюсь, все благополучно?
– Более того, ритана. Она довольна и счастлива. Плетет в свое удовольствие кружево, помирилась со свекровью, пообещала той накидку, счастлива, светится и говорит, что вы ее просто спасли.
Тони польщенно улыбнулась.
Приятно же! Когда ценят! Когда ты смогла кому-то помочь… Это очень важно – помогать людям. Причем не милостыньку подавать, а именно, что помогать выпрямиться, встать на ноги, что-то поменять в своей жизни, причем поменять к лучшему…
