– А отличить проклятие от болезни он бы смог?
Тони вспомнила доктора из Лассара и качнула головой.
– Нет. Полагаю, что не смог бы.
– Вот и ответ. Даэлис Серена Лассара умерла при родах. От болезни… ну тут все просто. Болела, родила, померла, ребенок тоже не выжил. А что ее подтолкнули…
Тони задумчиво кивнула.
Да, об этом никто не знал. До недавнего времени.
– Сеньора Агуэда, значит…
– Тони? – встревожился призрак.
Девушка сжала кулачки.
– Надеюсь, она будет выглядеть, как ее душа. Пусть она так и выглядит!!!
– Учти, проклятия у нас подсудны, – погрозил ей пальцем призрак. – И кстати, надо будет поблагодарить ритану Дюран.
– Да?
– Вот за это.
Рейнальдо каким-то образом смог выделить одну из строчек в списке фамилий.
– Да?
– Я еще проверю остальные. Но мне кажется, что это именно оно. Наше…
Четвертым в списке стояли герцоги де Медина.
– Проверяй, – кивнула Тони. – Я не против. Если они причастны к смерти моей матери, я ХОЧУ об этом знать! Я должна знать!!!
– На этот раз все будет по закону, – погрозил пальцем призрак.
Тони усмехнулась.
– Закон? На стороне Лассара против герцога? Очень смешно…
Рейнальдо качнул головой.
– Я проверю, только подожди немного. И мы что-нибудь придумаем.
– Подожду.
Тони действительно не собиралась кидаться в приключения очертя голову. Зачем?
Надо точно знать, надо убедиться… забавно. Она могла бы стать герцогиней. Или мама… тогда Тони стала бы маркизой… кажется так, по титулу учтивости?
По геральдике у Тони была не просто двойка. Знания, за древностью лет, элементарно отсутствовали. Да и к чему они ученице лесной ведьмы? Травы были интереснее.
Она подождет. И… не простит.
Месть разрушает? А как насчет мести за разрушенную жизнь? Или отнятую? Даже не свою.
Мать. Отец. Брат. Три жизни, которые на счету у негодяев. Даже тот несчастный, который кинулся на Эрнесто… ладно, его не жалко, но ведь был он человеком! Когда-то…
А сколько еще других?
И Рейнальдо, которого убили давным-давно, и его друг-следователь… как же его звали, и… перечислять – никаких списков не хватит.
Тони была настроена решительно.
Она не будет просто мстить. Это будет нечто иное. Справедливое возмездие. И она даже свою силу на это не потратит. После беседы с Ла Муэрте…
Пусть предъявляют претензии к богине. Она с удовольствием даст личную аудиенцию. Каждому.
– Проверяй, Рей. Как следует проверяй.
Когда призрак улетел, Тони заперла магазин и опустилась за стойкой на пол.
Подошел Сеньор Мендоса, прижался пушистой круглой головой к рукам, потом и вовсе на колени вспрыгнул… Тони вжалась лицом в пуховую шерстку.
Кот – лучше платка! Уж больше так точно! Слезы потом вылизывать неприятно, но ради хозяйки и потерпеть можно. Бывает такое у людей, надо им поплакать.
Бывает…
* * *
Анна Мария Агуэда возилась на кухне. Даже напевала.
Честно говоря, на нее сегодняшние события подействовали… положительно. Это было как катарсис.
Как очищение.
Как вскрытый старый нарыв. И вот из него вырвались на свободу потоки гноя, и человек чувствует себя намного лучше. А рана? Рана заживет…
Она выплеснула из себя все, застарелую ненависть, древнюю тайну, свою вину… все. И даже почти получила отпущение грехов.
Дело ведь в храме происходило?
Вот, значит это почти исповедь. Только немного… необычная.
Анна Мария жарила рыбу, напевала…
– МАМА!!!
На кухню вошел сын. И аж шарахнулся…
– Что случилось?! – удивилась Анна Мария. Вроде как уж взрослый парень, чего шарахаться?
– Мама… что с тобой?!
– А что со мной такое? – удивилась Анна Мария.
– Ты… ты…
– МАМА!!!
Муж орал еще громче. И намного противнее.
– Да что случилось?! – возмутилась Анна Мария.
Вместо ответа сын схватил ее за руку и потащил в гостиную. Туда, где стоял предмет ее гордости. Старинное трюмо.
Анна Мария обожала перед уходом вертеться перед ним, поправлять волосы, надевать шляпку или накидывать шаль.
Но в этот раз…
– МАМА!!!
Она орала так же громко, но гораздо противнее. И было, было отчего!
Из зеркала на нее смотрела… смотрело…
Не лицо. Харя.
Бугристая, изъеденная какой-то пакостью, вся в язвах и бородавках… такое на улице увидишь – удерешь быстрее лани.
– Что… что ЭТО?!
– Это… ты…
Муж осел на пол. Ноги его не держали.
Анна Мария медленно подняла руки к лицу – и страшилище в ее платье и ее любимом кухонном передничке, белом, с розовыми цветочками, сделало то же самое.
Она коснулась уродливой маски – и чудище в зеркале коснулось щеки.
И под ее рукой кожа была именно такой… жуткой, кошмарной, чудовищной…
По дому пронесся истошный вой. В зеркало полетел подвернувшийся под руку стакан, повезло еще – промахнулась, а то бы и семь лет невезения были обеспечены.
Но здесь и сейчас Анне Марии было от этого ничуть не легче. Она даже в обморок почему-то упасть не могла. Так и сидела, и подвывала, пока муж и сын вдвоем не собрались с духом (а вдруг оно заразное) и не оттащили любимую жену и матушку вверх по лестнице, в супружескую спальню.
Завтра они вызовут врача.
Все завтра.
Впрочем, до этого светлого завтра Анна Мария не дожила. Она не повесилась, она не выпила яд, она просто встала ночью и хотела пойти куда-то в темноте.
Муж с ней не спал в эту ночь, он лег в гостиной, на диване. Побоялся, честно говоря. Сын тоже спал у себя. До утра-то оно может подождать?
Но так думали мужчины. А вот Анна-Мария до утра ждать не стала. И результат оказался печален. Куда хотела пойти изуродованная парикмахерша, что она собиралась делать… Это так и осталось тайной.
Сарита, узнав о случившемся, предположила, что Анна Мария собиралась прибежать в Лассара. То ли поговорить, то ли покаяться, то ли…. Или в храм?
Может быть и такое.
Не дошла.
Примерно на середине лестницы у нее то ли нога подвернулась, то ли просто соскользнула рука с красивых резных перил, или все сразу… Анна Мария полетела вниз головой по ступеням.
