И крови немного.
И слезы…
А, что тут говорить? На алтаре Ла Муэрте было гораздо больнее. Но некроманты и боль… это как с той же монетой… может, ее ребро? Тоже вероятно. Надо уметь терпеть. Надо уметь ждать.
Надо – и этим все сказано.
А чего это стоило Тони…
Об этом девушка промолчит. Риалону пришлось не легче, знаете ли. Стерпеть боль – или причинить ее любимому человеку? Что легче? Что тяжелее? У него, конечно, кровь не шла, но выглядел он не лучше Тони, когда все закончилось.
Бледный, с дрожащими руками и прокушенной губой. Разве что слез не было. Но зато Тони за двоих наревелась.
* * *
Сеньор Пенья никого не принимал.
Он ожесточенно дописывал книгу. Вы хоть представляете, что это за момент?
Когда надо подхватить все ниточки, не забыть никого из героев, найти для каждого из них то самое, единственно правильное решение, которое позволит перевести дух и автору, и читателю…
Когда ты полностью сосредотачиваешься на книге, и любое существо, даже нагло пролетевшая муха, кажутся злостными нарушителями спокойствия. И заслуживают жестокой казни…
Впрочем, сеньору Пенья было не до мух. Перо летело по бумаге стремительно, слова ложились, словно камни в дворцовую площадь, одно к одному, без помарок, без исправлений, и каждое на своем месте, и каждое создает свой неповторимый узор…
Мешать?
УБЬЮ!!!
Сам по себе он бы не смог воспрепятствовать посланнику герцога де Медина, но вот сеньора Пенья…
Стоять между женщиной и романом? Причем таким, который она читала с самого начала и желает дочитать до конца? Долгожданным романом?
Лучше заройся сам под землю, о, несчастный глупец. В противном случае тебя закопает, выроет и снова зароет женщина. В таком состоянии они страшны.
Так что посланник герцога, который рассчитывал просто отдать приглашение и тут же уехать с сеньором к своему хозяину, был остановлен сеньорой на взлете.
– Мой супруг занят и не может вас принять.
– Сеньора! – оскорбился мужчина. – Позвольте…
– Не позволю, – лязгнули железные зубья капкана. – Мой супруг занят весьма важными делами. И примет вас только тогда, когда сам, лично выйдет из кабинета.
– И что же это за дела?
– Сие вас ни в коей мере не касается, – парировала дама.
Курьер оскорбился. Но в том-то и дело, что уйти он не мог. Никак. Ему надо передать письмо, дождаться ответа и привезти сеньора Пенья. А как это сделать, если к нему даже подойти не дают?
Прорываться силой?
А у двери гостиной застыли два крепких лакея. И судя по непроницаемым равнодушным мордам, они выполнят любой приказ хозяйки.
Курьер даже сглотнул. Как-то очень живо ему представилось собственное тело, с перерезанным горлом, плавающее в море. Взгляд хозяйки дома был таким….
Вот сделает – и не задумается. Ни на секунду. Разве что полы прикажет протереть от крови.
Пришлось ждать.
В компании хозяйки, с чаем, с булочками, со светской беседой, но – ждать и ждать. И представлять себе гнев хозяина.
С другой стороны, сеньора могло не оказаться дома, и курьер просто его дожидался. Если сеньор Пенья это подтвердит, части проблем можно будет избежать.
Наконец сеньор вышел из кабинета и прошел в гостиную.
– Каролина, милая, это тебе. Вот это последние листы. А это – первый.
Женщина схватила стопку бумаги так, словно она была из золота отлита и бриллиантами осыпана.
– Хосе!
На первом листе было четко и красиво выведено: «Моей любимой супруге, Каролине, в знак моей признательности».
– О, Хосе!
– Я рад, если тебе понравилось, – по-мальчишески улыбнулся старый преступник. И перевел взгляд на гостя. – Сеньор?
– Прошу вас, сеньор Пенья. Мне велено дождаться ответа и просить вас проследовать за мной.
Сеньор Пенья послушно взял конверт. Поднял брови, глядя на герб адресата, потом решительно сломал печать и пробежал глазами по строчкам.
– Сейчас переоденусь. Прошу вас минуту подождать.
Ну и что могла та минута прибавить к имеющимся трем часам? Курьер только молча поклонился. Конечно, переодевайтесь. Я и полчаса подожду, чего уж теперь-то спешить…
* * *
– Как ощущения?
– Полная… гхм, – Рейнальдо попытался шуточкой развеять напряженную атмосферу магазина. Не получилось, увы. И Тони потирала желудок, который зверски ныл, и Эрнесто выглядел подозрительно мрачным…
– Попробуй пообщаться с Тони мысленно.
– Не произнося вслух ни слова?
Эрнесто кивнул. И уточнил:
– Попробуй втянуться в кость. Ты это можешь, просто ощущения не слишком приятные. И все должен слышать и видеть. Потом расскажешь.
Рейнальдо сосредоточился.
Где тот крохотный кусочек его родной кости? Его надо почувствовать, настроиться, и… оп-па!
Получилось с первого раза! Хотя ощущения действительно не слишком приятные. Такое впечатление, что тебя свернули в крохотный клубочек… ты все видишь, слышишь, но… ощущений – никаких.
Даже призрак может что-то чувствовать. Ветер, запах… ну хоть что-то. А у Рейнальдо сейчас такой возможности не было. Видеть – и слышать. И все.
– Рейнальдо, если все прошло нормально, ты меня сейчас слышишь. Попробуй выйти наружу, но частично. Словно Тони остается внутри тебя, – отдал следующую команду Эрнесто. – Ты можешь повторять форму ее ауры, в таком случае тебя не заметят. – И уже для Тони: – Прости, родная. Сейчас будет неприятно, но выхода у нас нет.
Неприятно действительно было. Рейнальдо учился, а Тони чувствовала себя так, словно ее завернули в мокрое ледяное полотенце. С неприятным запахом причем. То ли в него раньше рыбу заворачивали, то ли мясо протухшее…
Нет, не розами пахнут призраки. Даже лучшие из них.
Потом Рейнальдо учился передавать свои мысли. Так, чтобы его никто не слышал, кроме Тони. Получалось у него неплохо, но только когда он был внутри кости и, соответственно, внутри тела девушки. Если он выходил наружу и пытался делать то же самое, это сопровождалось болезненными уколами. Вслух – говори.
А в мысли не лезь, ощущение такое, словно тебя каждый раз кто-то иголкой в мозг тыкает.
Тони не ругалась, но губу прикусывала и бледнела. Хотя что там той боли? По сравнению с уже испытанным, считай – ни о чем. Но все равно неприятно.
Потом Рейнальдо учился уходить, оставляя какую-то часть себя в кости… теоретически это должно было помочь, чтобы его не выкинуло из поместья, как только он выглянет наружу, потом…
