В судебных тяжбах о прелюбодеянии мужчина рассматривался как активный партнер, который совершает преступление против мужа женщины. Однако пассивность женщины – она только позволяла событию случиться – ее не оправдывала. Материалы дела, заслушанного в Венеции в 1383 году, указывают на то, какими формулировками суды возлагали на женщин ответственность: «В попрание заветов Божьих, законов и клятв, принесенных вышепоименованному Венерио [мужу], она позволила себе быть познанной указанным Марко»
[135]. Хотя в отсылках к самим половым актам действия женщин описываются в страдательном залоге, их все же обвиняли в том, что они желали внебрачных отношений и инициировали их. Однако в Венеции до 1360-х годов женщин наказывали не так строго, как мужчин: преступление было совершено одним мужчиной против другого, пусть оно и было опосредовано женщиной.
Страх женской неверности был частью более общего страха и недоверия к женской независимости – что, возможно, отражает реалии Высокого Средневековья, где у женщин, как среди аристократов, так и среди горожан, были значительные возможности для обретения власти. В своей мизогинистской обличительной речи персонаж французской поэмы XIII века «Роман о розе», выступающий под именем «Ревнивый Муж», выражает мнение, что все замужние женщины хотят завести любовников, и прихорашиваются женщины только для этого.
Для меня ли ты так веселишься?
Для меня ли ты ведешь такую яркую жизнь?
Кого ты пытаешься обмануть?
Я никогда не думал увидеть такие наряды,
Как те, которыми ты распаляешь желания
Грубых развратников…
И в церковь, и на танцы они всегда наряжаются
В свои лучшие одежды, чего они не стали бы делать,
Если бы не надеялись, что присутствующие там мужчины
Оценят их – и быстрее соблазнятся ими.
[136]Опасение, что женщины, которые выходят на люди, выставляют себя напоказ в поиске секса, можно довести до предела, то есть до требования женщинам оставаться дома. Нигде в Западной Европе в период Средневековья, даже в мусульманской Испании не сформировалась система наподобие пурды, при которой достойные женщины не выходили из дома; более того, женщины, в особенности не принадлежащие к социальным элитам, выполняли ряд экономических функций, для чего им было необходимо покидать дом и общаться с другими людьми. Тем не менее всегда оставались подозрения, что они тем самым выставляют себя напоказ, как указывает басня о подпаленной кошке, которую рассказывали на протяжении всего Средневековья. Один кот жалуется другому, что его жена не сидит дома и постоянно где-то бродит, на что его друг советует ему подпалить ее мех: мораль была такова, что в безобразном виде женщина не захочет выходить из дома и показываться людям на глаза. Так, Одон Черитонский (ум. 1247) писал:
«У многих мужчин есть прекрасные жены, сестры и дочери; когда у этих женщин в придачу прекрасные локоны и прекрасные одеяния, их тянет прочь от дома… Поэтому каждому главе семьи следует завязать волосы этих женщин в узел и подпалить, и ему следует одевать их в шкуры, а не в роскошные одежды, ибо так они будут оставаться дома»
[137].
Во многих городах по всей средневековой Европе существовали законы, которые указывали, что могли носить женщины различных социальных групп – специально, чтобы различать достойных женщин и блудниц. В некоторых случаях проститутки должны были носить специальные предметы одежды, которые указывали на их род занятий, или не имели права носить определенные виды меха или дорогие ткани. Однако в некоторых итальянских городах определенные дорогие одежды позволялось носить только проституткам: возможно, городские власти надеялись, что жены не будут разорять своих мужей, требуя обновок по последней моде, если такие одежды ассоциируются с аморальным поведением. Переживания мужей насчет верности их жен здесь накладывались на их экономические интересы.
В Юго-Восточной Европе связь между поведением женщин на людях и прелюбодеянием была более явной. Согласно византийским законам, если женщина спала где-либо, кроме как в доме своего мужа или родителей, посещала множество публичных мероприятий или общественные бани, она признавалась виновной в прелюбодеянии. В комментариях к этим законам славянские священники перечислили виды публичных мероприятий, посещение которых приравнивалось к доказательству неверности. Муж мог разойтись с женой, которая покинула его дом или присутствовала на определенных праздниках. Раввины-ашкеназы (в их культуре женщинам доступна бо2льшая свобода перемещений, нежели в сефардской) могли спорить о том, виновна ли в прелюбодеянии женщина, которую изнасиловали во время путешествия, ведь она сама поставила себя в такое положение.
Однако даже в тех средневековых культурах, которые считали женскую неверность такой разрушительной силой для общества, у нас есть некоторые данные в пользу того, что в Западной Европе население (или по крайней мере сами женщины) иногда считало, что измена простительна. Литература не отражает социальную практику в таких вопросах, но она может показать границы того, что могут вообразить себе носители данной культуры и чему они могут посочувствовать. В нескольких лэ Марии Французской, жившей в XII веке, повествуется о женщинах, вышедших замуж за нелюбимых мужчин, которые держат их в черном теле. Например, в «Йонек» старик женится на молодой женщине и на семь лет запирает ее в башне:
И дама жила в глубокой печали,
И вздыхала, и плакала, и рыдала;
Она утратила свою красоту, как будто ей она безразлична.
Она бы хотела, чтобы
Смерть забрала ее поскорее.
[138]Со временем она заводит себе любовника. Смысл, по-видимому, таков, что если жена изменяет мужчине, который плохо обращается с ней, то она только воздает ему по заслугам. Женщины имеют право на любовь, и если они не получают ее от мужей, они получат ее в другом месте.
Был и еще один жанр литературы Высокого Средневековья, в котором женская измена зачастую оценивалась положительно: это куртуазная поэзия – термин, введенный не в Средние века, а уже в XIX веке. Этот корпус поэтических текстов связан, в частности, с трубадурами Южной Франции. Зачастую они написаны от имени мужчины более низкого социального положения и адресованы замужней женщине более высокого статуса:
Искренне, не ведая обмана,
Я люблю наилучшую, наипрекраснейшую.
Мое сердце стонет, мои очи рыдают,
Ведь я так сильно люблю ее, и за это страдаю.
Эта любовь ранит мое сердце так сладко, так нежно:
Сотни раз в день я умираю от горя
И сотни раз в день воскресаю от счастья.
. .
Сударыня, лишь об одном молю вас:
Примите меня в свои слуги,
Ибо я буду служить вам как добрый господин,
Какая бы плата ни ждала меня.
Узрите же! Я в вашей власти, я ваша опора,
Я перед вами, о благородная, нежная, любезная, беззаботная.
[139]Некоторые из таких текстов написаны женщинами и повествуют о том, как замужняя женщина заводит любовников:
