Зачастую осужденные женщины не только использовали дилдо, но и одевались в мужскую одежду. Это еще больше запутывает источники. Если описано, что женщина одевалась как мужчина, но нет указаний на ее сексуальное поведение, теоретически она могла вступать в однополые отношения, но мы не имеем права делать такой вывод. Когда мужчина переодевался женщиной, чаще всего он это делал с сексуальными целями (или в качестве маскировки, чтобы избежать насилия). Когда женщины переодевались мужчинами, у них могла быть на то масса других причин. Во многих средневековых историях о женщинах в мужской одежде – включая истории о (легендарных) святых, которые вступали в мужские монастыри, и о (скорее всего, реальной) студентке Краковского университета XV века – женщины переодевались в мужчин, чтобы получить доступ к учреждениям, в которые женщины попасть не могли. Путешественницы также могли считать, что безопаснее переодеться в мужчину, чтобы избежать сексуального насилия. В художественной литературе таких примеров больше, чем в реальных документах, но у нас нет совершенно никаких причин предполагать, что что-то такое должно попасть в судебные протоколы; в любом случае, даже если переодевание в мужчину использовалось только для продвижения сюжета, это вполне достоверный ход. Таким образом, женский кросс-дрессинг зачастую встречается в других контекстах помимо сексуальных или романтических отношений с другой женщиной.
Когда мы наблюдаем в художественной литературе несексуальный женский кросс-дрессинг, как во французской «Иде и Оливе» – жесте XIII века, которую в последующие века неоднократно пересказывали, где героиня переодевается мужчиной, чтобы сбежать от отца, – у этого могут быть сексуальные последствия. Ида добирается из Испании до Рима, где дочь императора влюбляется в нее. Они женятся. В первую брачную ночь Ида притворяется, что плохо себя чувствует, поэтому они только «целуются и обнимаются», что может быть вовсе не так целомудренно, как это звучит; такие формулировки также могут указывать на невагинальный сексуальный контакт между двумя женщинами. Две недели спустя Олива узнает секрет своего мужа. Со временем он становится известен всем, и император заставляет Иду раздеться прилюдно. В этот момент Господь чудесным образом превращает ее в мужчину. В этом однополом браке невеста не знает, что жених – это тоже женщина; жених знает, но не может избежать брака, не нанеся императору тяжкого оскорбления. Тем не менее здесь и в других арабских и западноевропейских текстах с аналогичными сюжетными поворотами, безусловно, есть элементы гомоэротического влечения, и оно действует по тем же законам любви с первого взгляда, что и куртуазная любовь между мужчиной и женщиной:
На Иду заглядывались, ее замечали,
Ибо Олива видела ее из своих окон.
Все ее тело задрожало от наслаждения,
И молвила она так, чтобы никто не услышал:
«Другом он будет мне: я хочу ему завтра об этом сказать».
[171]Первая встреча пары следует законам любви между мужчиной и женщиной, и чудо возвращает их к ним же; однополый брак был захватывающим, но опасным приключением. В арабской сказке из «Тысяча и одной ночи» с похожим сюжетом женщины также «стали играть, обниматься и целоваться», хотя арабская лексика здесь несет больший сексуальный подтекст, нежели французская во французской поэме. На третью ночь после свадьбы после угрозы изгнания и даже смерти, если брак не будет консумирован, переодетая царевна Будур рассказывает жене, Хайат ан-Нуфус, всю свою историю. Хайат ан-Нуфус имитирует дефлорацию птичьей кровью и хранит секрет царевны Будур в тайне. Будур правит землей отца Хайат-ан-Нуфус до тех пор, пока не появляется ее муж – Камар аз-Заман. В итоге тайна раскрыта, а Камар аз-Заман женится и на Хайат ан-Нуфус тоже. Сказка построена в основном вокруг подвигов мужчин, и возможные эротические отношения между женщинами составляют небольшую часть текста; обе женщины позднее вступают в связь с сыновьями друг друга, что указывает на определенную степень близости, но вряд ли долгосрочный однополый союз.
Примером институционализированного женского кросс-дрессинга при Омейядском дворе в Багдаде IX века указывает на то, что здесь его не приравнивали к однополым отношениям (если точнее, его приравнивали к мужским однополым отношениям, а не женским!). Рабынь переодевали мальчиками; как выразился один историк, «это одеяние придавало им грациозности и подчеркивало их ягодицы»
[172]. Известные как гуламийят (подобные мальчикам), эти женщины, по-видимому, сексуально привлекали придворных мужчин, которых тянуло к мальчикам; как говорят, мать халифа аль-Амина сперва заставляла рабынь переодеваться мальчиками, чтобы «исправить» исключительный интерес своего сына к сексу с евнухами. Стихи, обращенные к гуламийят, показывают, что их привлекательность состоит в смешении гендеров, то есть в том, что они давали мужчинам секс одновременно и с женщиной, и с мальчиком. Но эти женщины становились гуламийят преимущественно по желанию своих хозяев, а не по своей воле. Нет никаких свидетельств о том, что они вступали в сексуальные отношения с другими женщинами, и они только подчеркивают тот факт, что в глазах мужчин все «пассивные» партнеры – то есть претерпевающие пенетрацию – были равны.
Тексты о гинекологии дают нам некоторые данные о сексуальных отношениях женщин с другими женщинами, пусть и весьма уклончиво. Многие средневековые медики считали, что умеренное, регулярное семяизвержение (путем оргазма: считалось, что у женщин тоже есть семяизвержение) необходимо для поддержания здоровья. Девственница или вдова – то есть женщина, у которой не было законного сексуального партнера, но которая все же считалась добропорядочной, – могла заболеть от нехватки оргазмов. В этих случаях, как говорили книги, повивальная бабка должна произвести определенные манипуляции, чтобы облегчить переполненные гениталии женщины. Кажется, что это совсем не похоже на современные лесбийские отношения: мануальную стимуляцию должна выполнять акушерка, и это не считалось половым актом. Тем не менее идея о том, что профессиональный долг одной женщины состоял в том, чтобы дать другой женщине необходимую для ее здоровья стимуляцию, без сомнений, важна для истории женской однополой активности. Один средневековый медик писал о «содомистских» практиках жен итальянских торговцев, которые использовали друг с другом дилдо, пока их мужья были в отъезде, поскольку они не хотели заводить любовников с риском зачать ребенка.
[173]
