И когда они находят подходящего телом мальчика – христианина или тартарина, они выставляют его на продажу, и для тех, кто склонен к греховности такого рода, – а именно их разыскивают продавцы – такой товар никогда не бывает слишком дорог. Купив таких мальчиков, они наряжают их в шелка и золото, как статуи, а их тела и лица часто омывают в купальнях; их потчуют роскошными блюдами и изысканными напитками, чтобы сделать их пухлее, розовее и пышнее, и так они становятся соблазнительнее и могут удовлетворить всю похоть сарацин. И когда эти распутные, гнусные, омерзительные люди, сарацины, развратители человеческой природы, видят этих мальчиков, в них незамедлительно разгорается похоть, и они, как безумные псы, мчатся выкупать этих мальчиков для себя, чтобы обойтись с ними по своему злодейскому обычаю
[212].
Приписывая «сарацинам» содомистские желания – в частности, содомию с изнасилованием христианских мальчиков, – христиане демонизировали мусульман. Позднее авторы ссылались на эти представления, чтобы подчеркнуть упадок исламской цивилизации, а не ее греховность, таким образом объясняя реконкисту.
Подозрение в содомии помещало в категорию «иных» не только мусульман. Талмуд предупреждал, что нельзя доверять воспитание детей «безбожникам», то есть неевреям. Северофранцузский автор Раши (1040–1105), один из крупнейших средневековых комментаторов Талмуда, пояснил: это связано с тем, что учитель может попытаться склонить ребенка к половому акту. Упоминания «безбожников» и «языческих» обычаев могли быть завуалированной отсылкой к христианам. Мусульмане попадали под подозрение точно так же, как и христиане: в XIII веке один иберийский еврейский автор писал, что «исмаилиты» (арабы или мусульмане) практиковали ритуальную мужскую проституцию. Повсюду в Талмуде четко говорится, что «Израиль не подозревается в половых связях между мужчинами или зоофилии», – иными словами, те пассажи, которые позволяют заподозрить еврея в совершении таких преступлений (например, запрет холостым мужчинам учить детей), нужно интерпретировать иным образом. В частности, приведенный выше запрет объясняется тем, что учитель может вступить в отношения с матерью своих учеников.
Христиане демонизировали евреев иным образом: считалось, что они представляют собой угрозу христианским женщинам, а не мужчинам. Когда Четвертый Латеранский собор в 1215 году постановил, что все евреи должны носить на одежде отличительные знаки, это обосновали тем, что христианки не должны по незнанию вступать в сексуальные отношения с евреями. Исследование еврейских общин в средневековой Умбрии показывает, что это беспокойство было небеспочвенным: многие евреи в самом деле вступали в сексуальные, даже любовные отношения с христианками, хотя женились на еврейках в рамках договорных браков. Формально наказанием за такие отношения должна быть смерть, но на практике все ограничивались только штрафами. Страх перед такими отношениями был одной из причин, которые по крайней мере внешне повлияли на насильственное обращение испанских евреев в христианство и изгнание из Испании всех, кто того не сделал. Доступ к телу христианок, как мы говорили в Главе 4, в период позднего Средневековья был основанием для проведения важной границы между своими и чужими социальными группами. В начале XV века проповедники вроде Викентия Феррера обращались к этому аргументу, обосновывая необходимость полной сегрегации евреев и мусульман от христиан. Еще раньше в Европе общее недоверие к евреям могли выражать в связи с сексуальностью: например, когда Гвиберт Ножанский описывает злодея графа Жана Суассонского, который «мог отвергнуть свою молодую и прекрасную жену ради забав с морщинистой старой ведьмой», причем эти забавы происходили в доме у одного.
[213] Однако евреев не связывали с однополыми отношениями.
Содомия и грех
Бо2льшая часть наших знаний о средневековых мужчинах, занимавшихся сексом с другими мужчинами, опирается на тексты тех людей, которые беспокоились о нравственности христианского общества. Понятие «грех против природы» не всегда подразумевало содомию, но часто выступало в качестве синонима к ней. Однако содомия обозначает не только секс между двумя мужчинами: это был противоестественный акт, поскольку он бесплоден, так что слово «содомия» могло означать любой половой акт, в результате которого невозможно рождение детей. Некоторые славянские авторы считали содомией позицию «женщина сверху»; с другой стороны, они считали интрафеморальный (между бедрами) половой акт между двумя мужчинами сродни мастурбации, но не таким серьезным проступком, как анальный секс или гетеросексуальное прелюбодеяние. В Западной Европе Вильгельм Перальд в своем широко цитируемом трактате классифицировал грехи против природы по двум видам – гетеросексуальный вагинальный половой акт в необычной позиции или эякуляция куда-либо, кроме влагалища. Если закрыть глаза на первый тип грехов, к которому нечасто обращались цитировавшие Перальда авторы, остается ясным, что анальный половой акт (или оральный, хотя он встречался реже или по крайней мере реже обсуждался) считался прегрешением против природы независимо от пола партнеров. В этом грехе возмутительно то, что такой секс был нерепродуктивным, что противоречило мнению церкви о том, что секс должен быть неразрывно связан с деторождением. Если в сексе участвовали двое мужчин, это нарушало гендерный порядок, определяя мужчине женскую роль, но не всегда в нем должны были участвовать только мужчины.
Было бы лицемерием утверждать, что слово «содомия» всегда использовалось в таком широком смысле, что мы не можем сказать, что именно оно подразумевало в тех или иных обстоятельствах. Бо2льшую часть времени это слово использовали явно для обозначения анального секса между двумя мужчинами, хотя более общего значения оно при этом не потеряло. Когда группу мужчин, например тамплиеров, обвиняли в сексуальных отношениях друг с другом в рамках еретических практик, современники называли это содомией. Даже если в формальных обвинениях использовались понятия вроде carnaliter commiscere («смешаться плотски»), хронисты приравнивали это к содомии. Подобные обвинения были обычным делом в судебных процессах над еретиками, и их нельзя рассматривать как доказательство вовлеченности обвиняемых в такие практики, но мы можем считать их указанием на то, что именно средневековые люди понимали под категорией содомии.
С периода раннего Средневековья до нас дошло несколько пенитенциалов и законов против содомии, но эти тексты не вдаются в подробности насчет самого греха – они только указывают конкретные епитимьи за анальный и интрафеморальный половой акт в зависимости от возраста партнера. Наказания были сравнимы с наказаниями за иные сексуальные преступления вроде прелюбодеяния. Однако масштабная христианская критика содомии началась в XI веке с Петра Дамиани. Дамиани особенно яростно нападал на клириков, которые впадали в этот грех. Содомия как секс между мужчинами действительно на протяжении всего Средневековья ассоциировалась с клириками – возможно, потому, что они были не женаты, а возможно, потому что монастырь предоставлял возможности для построения особенно близких отношений между мужчинами. Изображения Ганимеда на капителях колонн средневековых монастырей указывают на то, что аббаты считали это большой проблемой. На протяжении всего Средневековья священников и монахов высмеивали не только за их гетеросексуальные похождения, но и за любовь к мальчикам. Уолтер Мап цитирует одного аббата ордена цистерцианцев, который рассказывал, как Бернард Клервосский пытался сотворить чудо и оживить мертвого мальчика: он возлег на него на постели и молился, но тщетно. Уолтер затем отмечает: «Поистине он был несчастнейшим из монахов; ибо никогда я не слышал, чтобы монах возлег на мальчика, и мальчик не восстал бы следом за ним»
[214]. К XV веку обвинения священников в содомии стали одним из аргументов, которые английские лолларды (еретическая группа) использовали в своей критике церкви и, в частности, требования целибата для священников:
