Однако большинство мужчин, чьи голоса мы слышим в судебных протоколах, были вовлечены в краткосрочные отношения. Во многих случаях они занимались проституцией, поскольку властям было важнее допрашивать мужчин, которые в течение долгого времени поддерживали множество однополых отношений, нежели тех, кто обращался к содомии лишь время от времени. Арестованный в 1354 году в Венеции Роналдино/Роналдина Ронкайя, возможно, был интерсексуалом, или по крайней мере имел женственную внешность. Хотя он был женат, он утверждал, что
…никогда не знал ни ее, ни любую другую женщину плотски, поскольку в нем никогда не было плотского желания, а его детородный орган никогда не поднимался… и поскольку его лицо, голос и поведение были сродни женским, хотя он и не имел женского лона и располагал мужским детородным органом и тестикулами, многие по его внешнему виду принимали его за женщину.
[229]
У него также были «груди, как у женщины». В результате он переодевался в женщину и занимался проституцией. Когда он вступал в сношения с мужчинами, он «прятал свой орган», и у него никогда не было эрекции
[230]. Возможно, в современном мире Роналдино/Роналдину сочли бы интерсексуалом или трансгендером, а не гомосексуалом. Он скорее считал, что играет женскую роль, нежели чувствовал влечение к мужчинам.
Случай Джона/Элеаноры Райкенер (Лондон, 1394 год) очень похож на этот. Райкенера, одетого в женскую одежду, арестовали за «совершение омерзительного, неназываемого, позорного греха» на улице с неким Джоном Бритби. Райкенер назвал имя женщины, которая «первой научила его практиковать этот омерзительный грех на манер женщины» и которая «первым нарядила его в женскую одежду» и нашла для него клиентов. Он перечислил других мужчин, которые вступали с ним в отношения как с женщиной: он работал вышивальщицей в Оксфорде и вступал в отношения с несколькими студентами, никто из которых не знал, что он мужчина, а также кабатчиком в Бурфорде, где он вступал в отношение с многими клириками, которые ему хорошо платили. Он также «как мужчина вступал в отношения со многими женщинами, замужними и незамужними», но, по-видимому, не за плату.
[231]
Случаи Ронкайи и Райкенера не были типичными в делах о содомии: большинство содомитов не носили женскую одежду. Возможно, их показания, которые в судах фиксировались на латыни (на которой обвиняемые не говорили), не отражают то, что они сказали на самом деле. Это мало что нам может сказать о сексуальной идентичности в Средние века. Однако это говорит нам о сильной связи между женственностью и пассивной ролью в сексе. Приведенные выше случаи настолько поражали властей тем, что мужчины не просто вели себя женоподобно, но даже решились сменить гендер, что власти решили допросить их и сохранить протоколы. Но те мужчины занимались проституцией, и их сексуальная активность мало что говорит об их собственных желаниях. Райкенер сказал, что он предпочитал священников, но только потому, что они больше платили. О его чувствах здесь не говорится ничего.
Любовь между мужчинами
Существуют и другие примеры, когда судебные протоколы или любые другие документы не указывают на наличие сексуальной связи, но тем не менее между двумя мужчинами существовала мощная эмоциональная связь. Такие примеры составляют столь же неотъемлемую часть истории однополых отношений, как и преследования содомитов. Некоторые такие примеры связаны с монашеской жизнью. Элред Ривоский, английский аббат-цистерцианец, живщий в XII веке, весьма красноречиво писал о своей глубокой дружбе с несколькими монахами. Одним из них был его товарищ, с которым он познакомился, приняв постриг, и еще один юный монах, с которым он поддерживал дружбу в старости. Он пишет о них в таких выражениях, которые сегодня показались бы однозначно эротическими:
…к чьей дружеской груди ты можешь прильнуть вдали от мирских горестей; чьему любящему сердцу ты можешь без колебаний, как самому себе доверить все свои самые сокровенные мысли; чьи духовные поцелуи, как целебный бальзам, смоют с тебя изнеможение от волнующих тебя забот.
[232]
Но здесь мы находимся в XII веке, и Элред вряд ли считал такую любовь плотской, однако подобными словами могли бы обмениваться влюбленные миряне. Оплакивая смерть своего друга Симона, он даже признавал, что другие люди считали его любовь к нему слишком плотской, однако он настаивал на том, что это было не так: по его словам, Господь, которому он адресовал свои записи, найдет его невиновным. «Некоторые рассудят по слезам моим, что моя любовь к нему была плотской. Пусть думают, что хотят; но ты, Господи, узри мои слезы и пойми их»
[233]. Человек в его положении вряд ли сказал бы такое, если бы он в самом деле поддерживал с покойным сексуальные отношения. С другой стороны, в письме к сестре он писал о монахе, снедаемом похотью, которому приходилось погружаться в ванны с ледяной водой и хлестать себя крапивой, чтобы ее побороть. Скорее всего, этим монахом был сам Элред, и хотя он не писал, к какому полу тот монах испытывал влечение, его глубокие, любящие отношения с мужчинами заставляют заподозрить, что, скорее всего, его влекло именно к ним. Его биограф указывает, что в отличие от некоторых строгих аббатов, которые не позволяют монахам заводить дружбу, Элред позволял своим монахам держаться за руки.
[234] Очевидно, для него однополые чувственные отношения, пусть даже и без секса, были важны.
Такие отношения могли быть важны и в высших слоях аристократии. Исследователи спорят о сущности дружбы между английским королем Ричардом I Львиное Сердце и королем Франции Филиппом II Августом. Хронисты пишут, что «ночью и постели не могли разлучить их. И король французский любил его, как свою душу»
[235]. Если двое спали в одной постели, в Средние века это не значило то же самое, что мы автоматически предполагаем сегодня, поскольку люди часто спали в одной постели, особенно в пути – иногда даже с незнакомцами. Разумеется, принцу не нужно было делить постель с другими, если он того не хотел, но это не казалось бы странным. Тем не менее вполне возможно, что между ними было нечто большее, чем просто дружба. Ричард женился очень поздно и после свадьбы в основном игнорировал свою жену, и наследников он не оставил. Это нельзя считать доказательством того, что его сексуальные предпочтения были постоянными, поскольку известно, что у него был незаконнорожденный ребенок. Сексуальные предпочтения в Средние века часто были переменчивы, так что это не значит, что они с Филиппом не были любовниками, но это значит, что мы не можем придавать слишком большого значения тому, что его брак был бесплоден.
