– А ты? – тут же выпаливает Лу.
Я качаю головой.
– Мне она не навредит.
В то же мгновение золото у нас на глазах убивает стражника Хайбелла, его доспехи с громким треском проламывают ему грудь.
– Уверен? – с сомнением спрашивает Джадд.
Озрик чертыхается, и я снова перевожу взгляд на Аурен. Замерев, мы смотрим, как она целует Мидаса в щеку. Я мог бы приревновать, если бы не видел страха в его глазах.
Когда Аурен отстраняется, ее губы оставляют след, и моя сила в этот момент вздымается. Я с восторгом смотрю, как золото Аурен скользит и течет, а потом начинает его пожирать. Этот упивающийся монстр вливается ему в рот, связывает по рукам и ногам, удерживает в тисках, пока Мидас не перестает сопротивляться и его тело не прилипает к стене.
Я потрясен тем, как быстро все произошло.
Мидас мертв, замурован металлом, которого так вожделел.
У меня со свистом вырывается вдох, когда на меня шквалом обрушиваются эмоции. Удивление, гордость, чувство вины – все они захлестывают меня, напитывают.
Я хотел, чтобы этот мерзавец сдох с тех пор, как узнал, что он держал ее в клетке. Воображал, как сгнаиваю ему спину и оставляю обездвиженным на земле на съедение птицам. Когда он применил к Аурен силу, хотел применить силу к нему.
Но мне не нужно было этого делать.
Я чертовски горжусь Аурен. Она так феерично прикончила его, что меня раздувает от чувств, но вместе с тем я чувствую вину, что она вообще оказалась в подобной ситуации.
Ты справилась, Золотая пташка.
Я знал, что она может гореть ярче солнца, если только выйдет из тени Мидаса. Но черт меня раздели. Даже моя вера в ее силу не сравнима с ее истинным великолепием.
Горжусь своей девочкой.
– Охренеть, она его убила, – восклицает Озрик, не скрывая своего ликования. – Она и впрямь его убила. Черт меня раздери, это потрясающе.
– Хорошо, – выплевывает Дигби, его покрытое синяками лицо темнеет от свирепого взгляда.
Лу фыркает.
– Ладно, давайте перед тем, как отпраздновать это, убедимся, что она нас не убьет?
– Идите, – говорю я им. – Только медленно.
На сей раз они не возражают. Впятером идут прямиком к арке, осторожно ступая по покрытому рябью полу. Рай и Озрик тащат Дигби.
Увидев, что золото не атакует их, они начинают идти быстрее, неуверенно скользя через зал, и только когда выходят, я с облегчением вздыхаю.
Я снова поворачиваюсь к Аурен и тут же вижу, что она оглядывает опустевшую залу с восторгом… хотя такое ей вовсе не присуще.
Золото заполняет все свободное пространство, волнуясь, как бушующее море, вспениваясь и вздымаясь. Стены стекают, как дождь по оконному стеклу.
Аурен неотрывно смотрит на арку, и ее лицо злодейски кривится, отчего глаза искрят светом.
У меня спирает дыхание при виде слабеющей ауры Аурен, при виде золота, которое начинает мерцать. Магия слишком сильно на нее действует, слишком сильно. Она опустошает ее быстрее, чем я успеваю моргнуть. Но, судя по ее беспечному выражению лица, Аурен даже не осознает, какие последствия несет ее сила.
Золотая комната живет и дышит по ее мановению, и Аурен управляет большей ее частью. Слишком большей.
Аурен идет к выходу, потому я пробираюсь через залу, подошвы сапог прилипают к полу, как будто я ступаю по сиропу. Золото плещется у моих лодыжек легкими приливными волнами, омывающими берег.
Я не сбавляю темпа, пока не оказываюсь перед Аурен, встав у нее на пути.
Аурен резко останавливается, и на нее отбрасывает тень огромная золотая волна за спиной, готовая обрушиться как цунами.
Аурен смотрит на меня, но дело не только в ее глазах. В них таится что-то еще.
Я чувствую ее голод, ее жажду мести, и у меня не остается сомнений, что она ее исполнит. Я бы с радостью уступил дорогу и позволил ей вершить расправу над этим проклятым королевством. Я мешаю ей не ради них.
Мне не дает сойти с места изматывающая ее сила. Страх, подстегивающий терпеливо убеждать Аурен, потому как я чувствую, что эта сила питается ею, истощает, убивает.
– Золотая пташка, ты меня слышишь? – нежно спрашиваю я.
Аурен наклоняет голову, словно пытаясь понять, кто я, а я мрачнею, чувствую, как жмет в груди.
Магия одержала верх.
– Аурен, – мягко уговариваю ее я и делаю шаг вперед. – Теперь ты можешь ее отпустить.
Ее прекрасное лицо хмурится, золото за ее спиной усиливает отпор. Магия искрит, отчего кожа Аурен блестит как лучи света даже несмотря на то, что со лба капает пот, а дышать ей становится сложнее.
Слишком. Магия отнимает слишком много сил.
Не обращая внимания на пол, вонзающийся в сапоги, я подхожу к ней. Стараясь не выдавать взглядом панику, смотрю только на Аурен и пытаюсь ее успокоить.
– Детка, тебе нужно отпустить. Ты себя опустошаешь.
– Опустошаю? – спрашивает она, но ее голос необычайно спокойный и равнодушный.
Я киваю.
– Да. Тебе нужно опустить магию, иначе ты себе навредишь.
Зал как будто пульсирует.
– Мое золото не навредит мне, – шипит Аурен, и ее почти животный взгляд обрушивается на меня.
– Уже вредит. Твоя аура меркнет. Ты ее не видишь, а я вижу. Мне нужно, чтобы ты дышала и отпустила силу, – с мольбой произношу я.
– Нет! – Пол снова колышется гневной волной.
Я сжимаю зубы, когда ее аура начинает тускнеть, и понимаю, что всеми чертовыми силами должен это предотвратить.
– Теперь тебе ничто не угрожает. Она тебе не нужна, – говорю я, пытаясь смягчить ее магию.
Но Аурен продолжает и разбивает мне чертово сердце.
– Я хочу всем причинить такую же боль, какую причинили мне.
Я плотно сжимаю губы, пальцы зудят, так хочется ее коснуться.
– Ты уже покарала главного виновника, – обещаю я.
Ты покарала его.
Уступив обуревающему меня желанию, я делаю шаг вперед и глажу Аурен по щеке.
– Вернись ко мне, Золотая пташка, – шепчу я. От ее сияющего взгляда мои глаза горят, но я не отворачиваюсь.
От моего прикосновения внутри нее что-то дрожит, а слабеющая аура трепещет, и потом Аурен моргает. Странное сияние в ее глазах отступает.
– Слейд?
Меня наполняет надежда.
– Верно, детка. Отпусти магию.
Только я решаю, что моя Золотая пташка вернулась, в глазах Аурен вспыхивает паника и она обращается к богам.
