Словесный удар, показывающий, что Мидас не одобряет опоздание Слейда.
– Прошу меня извинить, – отвечает Слейд, сев напротив принца, и начинает накладывать себе в тарелку еду. – Я не намеревался злоупотреблять столовым этикетом Пятого королевства, но время пролетело незаметно.
Нивен становится бледным, как похлебка в тарелке, но впервые принцу хватает ума держать язык за зубами.
Каждая минута наполнена таким напряжением, что для того, чтобы его разрезать, пригодился бы нож поострее, чем тот, что лежит рядом со мной. Все за столом едят и разговаривают, а я вожу еду по тарелке и вежливо склоняю голову, когда кто-нибудь со мной заговаривает, но мысленно отсчитываю время.
Правители поглядывают друг на друга, когда собеседник не видит, и говорят сплошными загадками, полными напыщенных насмешек или лукавой лести. Единственный, кто хранит молчание, помимо меня – Слейд.
Взгляд украдкой падает на его профиль. Я обегаю взором его подбородок, за высоким воротником рубашки еле заметны темные линии его силы. Словно почувствовав на себе мой взор, Слейд смотрит на меня темно-зелеными глазами, и я отвожу взгляд, пытаясь не шевелиться, и помешиваю еду в тарелке.
Не надо было смотреть на него. Особенно когда сердце гулко бьется в груди, а за этим столом за мной наблюдают зоркие очи.
Только я отворачиваюсь, как снова чувствую его взгляд на своей щеке, словно он тоже ощущает это притяжение, жажду схлестнуться. Но меня не заманишь в эту ловушку, и потому я смотрю на его команду Гнева.
Озрик, почти великан, стоит у стены, скорее напоминая колонну, чем человека, словно ему по силам удержать потолок, если тот рухнет. По правде говоря, наверное, так и есть.
Рядом с ним Джадд, который вертит головой, а Лу стоит совершенно неподвижно, положив руку на меч, висящий на бедре, – наверное, в качестве напоминания, что она, хоть и самая хрупкая из четверки, но точно такая же беспощадная.
Если кто-то из них и заметил, что я сижу в зале, то не подает виду.
Что до двойника Рипа…
На него я смотрю чаще всего.
Ничего не могу с собой поделать. Вновь пытаюсь разглядеть, как он выглядит, словно могу высмотреть все различия. Помимо пустоты, где должна была пульсировать его аура, я не вижу ничего, что могло бы дать мне намек, кто он такой на самом деле.
– Царь Мидас, по-моему, я еще не выказала вам свое восхищение тронным залом. Поистине великолепно, – рассыпается в похвалах королева Кайла.
– Это дар принцу Нивену, – тут же отвечает Мидас, словно сделал это для кого угодно, только не для себя.
– Очень великодушно с вашей стороны, – монотонно бормочет мальчишка.
Королева Кайла расплывается в улыбке.
– Знаете, царь Мидас, я всегда была заворожена вашей силой.
– Ничего особенного, – с непринужденной улыбкой отвечает он.
Я свирепею, а ленты заостряются как обнаженные клыки.
Ничего особенного.
Ничего.
Я стискиваю ложку. Сколько раз я доводила себя до изнеможения ради этого мужчины только для того, чтобы он делал вид, что это его сила и в ней нет ничего особенного.
Это разъяренное существо толкает меня в ребра, побуждая выплеснуть гнев. Свернутые кольцом ленты скользят по ногам, как змеи, пытающиеся пробуравить вену и разорвать жилистые мышцы, но я их сдерживаю.
– О, какое счастье, что ваша сила достается вам так легко, – отвечает Кайла. – Магия может быть изменчивой.
– Да, – охотно соглашается он. – Но я давным-давно ее приручил.
Приручил.
Такое чувство, что все внутри меня горит и превращается в пепел из-за огненной вспышки моей непомерной ярости.
Приручил меня, хочет сказать это мерзкое ничтоже…
– Поразительно! – восклицает королева Кайла. – Не могли бы вы нам показать?
Его рука замирает на кубке, и Мидас переводит взгляд на королеву.
– Показать?
С заблестевшими от восторга глазами королева кивает.
– Вы ведь не против? Я столько историй слышала о вашей волнующей силе, и мне бы очень хотелось увидеть ее воочию. Полагаю, раз вы в совершенстве ею овладели, это не доставит неудобств? Мы с братом были бы в восторге.
Может, Мидас и смотрит на королеву с вежливой улыбкой, но я-то вижу, как напряжен его подбородок. Чувствую шесть постукиваний ногой по полу.
Парой коротких изречений Кайла поймала его в западню. Если Мидас откажется, то выставит себя слабым или неприветливым. А Мидас пытается доказать обратное.
Молчание затягивается, и он склоняет голову.
– Конечно, королева Кайла. Буду рад.
Она лучезарно улыбается ему, выглядя слишком юной и красивой, и все же в ее взгляде мелькает хитрость, словно это проверка.
– Аурен, передашь мне свой кубок? – обращается ко мне Мидас, и в его глазах мелькает недвусмысленное требование. Мы много раз играли в эту игру. И многих одурачили.
Но сейчас мной правит пылающий гнев, и единственный, кого я хочу выставить дураком, – это Мидас.
Я с приторной улыбкой беру кубок и протягиваю ему. В прошлом, передавая предмет, я ухищрялась касаться его в нужный момент, и когда мое золото разливалось, вещь уже находилась в руках Мидаса.
Но сейчас я бездействую.
Глаза Мидаса, цветом похожие на стручок рожкового дерева, темнеют, взгляд тускнеет и опускается на мою руку в перчатке. Когда он снова на меня смотрит, между нами повисает неопределенность. Мы оба держим кубки и взираем друг на друга с равным вызовом.
Его взгляд – приказ.
Мой взгляд – угроза.
В это мгновение за столом воцаряется напряженная тишина, сдерживаемая решительными взглядами Золотого царя и его позолоченного питомца.
У Мидаса подрагивает жилка на подбородке, и, хотя с его красивого лица не сходит улыбка, в глазах покоится ярость, готовая достать меня из-под земли и уничтожить мое неповиновение. Мне удается улыбаться с простодушной непринужденностью, но в золотистых радужках вспыхивают огоньки.
Мидас всегда возвышался надо мной, затмевая своей тенью, а тени не нравится, когда ее прожигают насквозь. Сердце подпрыгивает от силы, которой я управляю, не применяя ее вовсе. Все остальные смотрят и ждут, когда он выполнит трюк.
А он не может.
– Отпустишь? – веселым тоном спрашивает Мидас, словно шутя, хотя его слова не вяжутся со стиснутыми в ярости зубами.
«Ты выполнишь, что тебе велено?» – в действительности спрашивает он.
«Если не выполню, как ты поступишь?» – читается вопрос в моих глазах.
Секунды тянутся вместе с этой прилюдной борьбой за власть.
