– Черт возьми, он ее ударил.
Озрик останавливается как вкопанный. Я поворачиваюсь к нему лицом, и он недоуменно смотрит на меня карими глазами, а круглое лицо, покрытое щетиной, становится красным.
– Какого хрена ты сказал?
Он знает, что может говорить со мной в таком тоне только потому, что мы стоим в безлюдном коридоре. Когда рядом другие, нам приходится соблюдать формальность. Но я не считаю Гнев ни своими подданными, ни слугами. В этом проклятом мире они – единственные, кому я доверяю. Потому, когда нам не нужно соблюдать придворный этикет, мы можем говорить откровенно.
Я рад гневу, что вижу у него на лице. Несчастье любит компанию, а вот злость от нее разрастается.
– Мидас ее ударил. После приветственного пира. У нее на щеке хренов синяк.
Озрик чертыхается под нос, а я сжимаю по бокам кулаки, просто произнеся эти слова вслух. Сначала я не заметил синяк – думал, ее щека кажется немного темнее из-за тусклого света и тени. От одной только мысли, что этот гнусный подонок поднял на нее руку, у меня закипает в жилах кровь.
– Как ты поступишь? – ровным голосом спрашивает Озрик. – Убьешь подонка?
Остается лишь ухмыляться тому, что Озрик так беззаботно предлагает нам убить царя.
Дело в том, что если бы я их попросил, любой из Гнева убил бы Мидаса, не моргнув глазом. Без колебаний и лишних вопросов. Они перережут Мидасу глотку и возрадуются, увидев на своем кинжале кровь.
И все же, как я уже признался Аурен, существует причина, по которой я сдерживаюсь. Не только потому, что из этого последует раскол между королевствами, а он обязательно последует. Особенно если станет известно, что я убил его или хоть как-то к этому причастен. Даже думать не хочу о последствиях, с которыми столкнется мое королевство. Мои люди не заслужили такой участи.
Другие королевства обязательно создадут альянс, чтобы от меня избавиться. Потом моему народу придется пережить еще одну войну, а если те королевства одержат победу, то моему придется жить, исполняя волю нового короля или королевы.
На хрен.
Однако если забыть об этих причинах, я бы все равно его прикончил, если бы Аурен попросила. Но она не попросит. Как и не попросит меня не покидать Рэнхолд.
Я разочарованно вздыхаю.
– Как мне сильно мне ни хотелось… нет.
Аурен прозрела, теперь она видит клетку в истинном свете, но убийство поработителя, которого она любила, – совсем иное дело. Потому пока я ничего не могу с этим поделать и от одной этой мысли прихожу в ярость, а моя несдержанная сила становится капризной и требовательной. Или, возможно, при мысли о том, что Аурен сбежит, исчезнет. Словно ей нужно убежать не только от Мидаса, но и от меня.
На мой ответ Озрик с разочарованием ухмыляется.
– А если я его немного покалечу?
У меня вырывается смешок, развеивающий темное облако, что довлеет над моими мыслями. Мы снова идем по коридору, а я раздумываю. Рэнхолд – это лабиринт из коридоров и лестниц, и можно легко потеряться среди каменных и стеклянных стен, но я решила разведать и запомнить большинство из них.
– Я дам тебе знать относительно увечий, – отвечаю я. – Я был бы не против его кастрировать.
Озрик в ответ что-то кряхтит.
– Покушений на принца не было? – сменив тему, спрашиваю я.
Он качает головой, его длинные волосы собраны на затылке.
– Нет. Лу только что оставила ночной дозор. Если Мидас и планирует убить этого мелкого недоумка, то пока ничего не предпринимает.
Я задумчиво хмыкаю.
– Где остальные?
– Уже вернулись в лагерь. Прибыли ястребы с новостями из Четвертого королевства.
– Все хорошо? – спрашиваю я.
– Ага.
Развеселившись, я закатываю глаза.
– Ты всегда такой словоохотливый, Оз.
– Охотливый до чего?
У меня подергиваются губы.
– Ничего.
Когда мы спускаемся на первый этаж, я чувствую себя увереннее, хотя меня еще переполняет моя изменчивая сила. Я думал, что придется выплеснуть немного магии прямо там, в библиотеке. Я позволил своему гневу так сильно вспыхнуть, что начал резко менять облик, чего не случалось много лет. Мне с трудом удалось сдержаться, но и тогда я боялся, что сорвусь. До тех пор, пока ко мне не прикоснулась Аурен.
Одно прикосновение – и она усмирила мою магию. Я почти ощутил ее солнечную ауру, когда она меня коснулась. Хорошо, что никто, кроме меня, ее не видит, потому что люди давно бы раскусили Аурен. Но расстояние и мой гнев вынуждают мою силу растягиваться и скользить, словно она хочет выползти из-под моей кожи и сгноить весь этот чертов замок.
Я сдержанно вздыхаю, чтобы взять себя в руки, а Озрик говорит:
– Тебе нужно немного встряхнуться.
Он и остальные прекрасно знают, что может случиться, если я не пользуюсь своей силой и даю ей накапливаться.
– Позже.
Мы пересекаем большой зал, не обращая внимания на стражников, выстроившихся у стен как столбы. Мне станет лучше, как только я выйду на улицу, подальше от этого замка и стражников Мидаса, которые наблюдают за нами чересчур внимательно. Стоит нам завернуть за угол, как мы сталкиваемся с последним человеком, которого я хочу сейчас видеть.
С Мидасом.
Озрик рядом едва слышно ворчит, но слышу его только я. У меня было полно времени, чтобы научиться различать его бессвязные звуки, а этот, по сути, означает, что Мидас – осел.
Я более чем согласен с этой оценкой.
Заметив нас, Золотой царь останавливается по пути в бальную залу, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не смотреть на него сердитым взглядом. Этот урод, как всегда, выглядит пафосно с этими нитями на тунике из чистого золота, а также с дополнительными украшениями на подоле и манжетах рукавов. И на все это он, наверное, пялится в зеркале, пока укладывает волосы.
Но на самом деле меня в нем беспокоит его обувь.
Многое можно сказать о человеке по тому, какую обувь он носит. На Мидасе всегда новая пара. Что-то блестящее и броское, а подошвы издают металлический звон по плитке, словно ему нравится хвастать тем, что он в прямом смысле ходит по золоту.
– А, Ревингер. Рад, что нам довелось встретиться, – говорит он, когда мы с Озриком подходим к нему. Его царская гвардия состоит ровно из шести человек, но каждый будто встревожен появлением Озрика, и мужчины искоса на него поглядывают.
Мидас установил строгие правила относительно моего Гнева. Если они в Рэнхолде, то должны сопровождать меня, вот почему Лу приходится красться тайком, чтобы присматривать за принцем.
– Правда? – спокойно отвечаю я, остановившись напротив него. Моя магия сжимается как кулак, желая проткнуть кожу и сгноить его на месте.
