В его глазах что-то мелькает, и я хмуро спрашиваю:
– Что-то не так?
– Ничего. Все, – с расстройством отвечает он. – Мне не нравится, что ты сбегаешь отсюда. А если ты встретишь Мидаса?
– Не встречу, – заверяю я Слейда. – Днем он почти ко мне не заходит, если только ему не нужна моя сила. И он избегает меня с тех пор… – Я осекаюсь, прикусив губу, но Слейд понимает и смотрит зелеными глазами на мою щеку.
– Лучше ему больше тебя не трогать.
– Не тронет.
Но Слейда, похоже, это не успокаивает.
– Скажи, что ты не отстранишься.
Я свожу брови на переносице.
– Отстранюсь?
– Ты же не жалеешь? – спрашивает он, смотря мне прямо в глаза.
Так вот о чем он. Я смотрю на него нежнее, говорю мягким голосом:
– Прошлой ночью случилось многое, но там точно не было сожаления.
От облегчения плечи Слейда опускаются, и он выдыхает.
– Хорошо. А то поистине трудоемкая задача вышла бы – привязывать тебя на весь день к кровати.
От удивления я открываю рот.
– Ты не посмеешь.
Слейд наклоняется, и наши лица оказываются на одном уровне. В его глазах снова мелькает то коварное озорство, которое я так люблю.
– Ты вся, каждой клеточкой, моя, и я тебя не отдам, помнишь? Я бы точно привязал тебя к кровати, если бы ты попыталась пойти на попятный. А твои ленты, наверное, даже бы мне помогли.
Я вся трепещу от откровенного намека. И даже возразить по поводу лент не могу, потому что теперь они пытаются ползти вверх по его ногам.
– Ну… довольно скоро ты не сможешь ко мне прикоснуться, – напоминаю я Слейду.
Мою щеку овевает его теплое дыхание.
– Верь в меня хоть немного. Я могу снова заставить тебя умолять, даже не касаясь кожи.
Великие боги.
Я пытаюсь проглотить подступивший к горлу ком.
– Мне уже пора, иначе я не успею принять ванну до восхода.
Видимо, довольный румянцем на моей коже, Слейд выпрямляется.
– Сначала позавтракай.
Я смотрю на стол, и желудок как некстати решает заурчать, отчего Слейд торжествующе улыбается.
– Один круассан, – уступаю я.
– И пару яиц, – добавляет он. – И фруктов. Может, немного ветчины.
Закатив глаза, я поворачиваюсь и сажусь в одно из кресел, а Слейд тут же усаживается рядом. Он берет тарелку и начинает накладывать в нее еду, а я оглядываю разложенные круассаны. Но не успеваю взять себе, как Слейд толкает мне в руки тарелку, и я с удивлением на нее взираю.
– Я столько не съем.
– Разумеется, съешь. Тебе нужно набраться сил. Прошлой ночью мы их много потратили, – улыбаясь, говорит он.
Сколько еще раз я успею покраснеть до рассвета?
Чтобы не отвечать, я решаю набить рот едой, а Слейд тем временем тоже ест, но намного медленнее.
Я прочищаю горло и киваю в сторону балкона.
– Ты разрешишь ему войти в комнату? Там довольно холодно.
– Потерпит, – пренебрежительно отвечает Слейд.
– Нет! – кричит через стекло поддельный Рип, прислонившись к перилам. – Тут, вашу мать, снова идет снег!
Слейд только фыркает и продолжает есть.
Мы сидим в уютной тишине, но я отмечаю, что постоянно отвлекаюсь, когда Слейд откусывает хлеб. На его губах сахар, который мне очень хочется слизать.
– Будешь так на меня смотреть, и я вообще тебя отсюда не выпущу.
Я смотрю ему в глаза и замечаю озорной взгляд, в котором видится голод, не имеющий ничего общего с едой. Доев, я ставлю тарелку и поднимаюсь.
– Ладно, я возвращаюсь к себе. Спасибо за завтрак.
Слейд проводит взглядом по моему телу, и оно тут же откликается: низ живота наполняется тяжестью, а соски напрягаются.
– Для начала тебе нужно еще поесть, – говорит он и быстро смотрит в окна, за которыми с каждой секундой светлеет. – Думаю, ты мало поела.
– Нет, правда, я… – Я замолкаю и с подозрением щурюсь. – Погоди-ка. Ты… нарочно меня отвлекаешь?
Слейд моргает, а потом наклоняется, наливает себе из кувшина и делает глоток.
– Не понимаю, о чем ты. Я просто наслаждаюсь твоим обществом и, думаю, тебе стоит остаться до рассвета.
– О да. Ты меня отвлекаешь. Зачем?
Слейд чересчур старается делать вид, что ничего такого и не планировал.
– Да просто. Так что… если ты попытаешься принять ванну днем, то вода превратится в жидкое золото или слиток?
– Я могла бы превратить его в твердое золото, но понадобится много силы. Когда я прикасаюсь к воде, она становится жидким золотом, а так купаться нельзя. Потому уже пора. Мытье золотой водой бесполезно.
– Прискорбно, – говорит Слейд, хотя, судя по его тону, так он вовсе не думает.
От осознания я округляю глаза.
– О богиня, Слейд! Ты пытаешься меня задержать, чтобы я не могла помыться?
Не отрицая, этот порочный ублюдок имеет наглость ухмыльнуться.
– Я же тебе говорил, что фейри несколько необузданны. Мне нравится, что на твоем теле мой запах. Хочу так и оставить.
Я должна испытывать отвращение, но от мысли, что он хочет оставить на мне свой запах, внутри все переворачивается.
– Ты пошляк.
– Это мы уже выяснили.
Еле слышно фыркнув, я поворачиваюсь и иду к двери.
– Ладно, пойду искупаюсь, как нормальный человек. И тебе советую.
Слейд притворно вздыхает и провожает меня до двери.
– Ладно, но приходи сегодня вечером к лагерю. Я попрошу Лу тебя отсюда вывести.
Я с сомнением смотрю на него.
– Не думаю, что это хорошая мысль.
– Никто не увидит. Поверь. Я попрошу ее подождать тебя на твоем балконе. – В его глазах мелькает искорка веселья. – Слышал, она знает, где он.
Я морщусь.
– Она тебе уже рассказала?
Слейд улыбается.
– Да. Сказала, что смешнее ничего в жизни не видела, когда ты свисала с балкона.
Я бью его по руке, но он только хихикает в ответ.
Слейд открывает передо мной дверь, высовывается в коридор, а потом снова поворачивается ко мне.
– Чисто, – подтверждает он.
– Спасибо.
Я прошмыгиваю мимо него, но начиная идти по темному коридору, чувствую на себе взгляд Слейда.
– До вечера, Аурен, – тихо говорит он, и концы лент сворачиваются от порочного намека в его голосе.
