Часы то мелькали, то тянулись в бесконечном мареве. Мы сторонились зеркал, но Астрид все равно умудрялась найти нас: она смотрела на нас из воды в раковине, отражалась в маслянистой пленке на поверхности чашки с черным кофе. Пар в душевой превращался в ее скрюченные пальцы, а вода вдруг становилась ледяной. Мы громко включали музыку, чтобы не слышать ее шепот, повсюду сопровождавший нас, как шум прибоя из морской ракушки. Боковым зрением я видела подкрадывающуюся тьму. Под ногами хрустели жирные мертвые мухи.
И мертвые кролики. Они были повсюду. На площадке пожарного выхода за моим окном, в горшке с розмарином в домашнем огородике Фи. Кто-то сунул мне в кроссовок окровавленную кроличью лапку, и я наступила на нее голой стопой, надев кроссовки, не глядя.
Мы не могли спать, колдовать больше не осмеливались, но продолжали искать и каждую минуту посвящали поискам выхода, который отличался бы от того, что предложила Марион. Фи рылась в своих книгах, а я обошла всех, кого знала – всех, кто колдовал и что-то знал о магии и соглашался со мной говорить.
Для начала пошла к ясновидящей с Кларк-стрит, но та захлопнула дверь у меня перед носом и чуть не сломала мне пальцы. «Над тобой висит тьма!» – крикнула она из-за двери, и я услышала, как лязгнул засов.
«Я потому и пришла!» – крикнула я в ответ и забарабанила в дверь кулаком.
Я пошла на концерт в клуб «Метро» – хотела поговорить с девчонкой, которая работала там барменшей. Ее звали Линь, она умела говорить с мертвыми и в качестве подработки помогала родственникам недавно умерших искать вещи, которые покойники куда-то спрятали – обручальные кольца, завещания, ключи от машины. Раз она умела открывать свое сознание мертвым, решила я, может, она знала, и как его закрыть. Но Линь даже не успела меня увидеть, а уже поморщилась, словно унюхала утечку газа.
– Это ты так воняешь? – спросила она, когда я подошла. – Ох, детка, ну и видок у тебя! Что стряслось?
– Долго рассказывать. Ничего хорошего. – Я положила на стойку купюру. – Случайно не знаешь, как сделать так, чтобы призрак перестал с тобой разговаривать?
Линь покрутила головой, словно настраивала радиоканалы.
– Не-а. То есть… Бррр. – Она выдвинула нижнюю челюсть вперед и стала похожа на черепаху. – Как хлорку льют в уши. В другие уши. Ну уж нет, детка, знаешь что, – она подтолкнула доллары ко мне обратно. – Оставь свои деньги себе. И держись от меня подальше, пока не избавишься от этой… проблемы.
Это было в среду. До ритуала оставалось сорок восемь часов.
Глава двадцать четвертая
Пригород
Сейчас
Я зашла в дом. Вода текла с меня ручьем. На кухонной столешнице стояла банка газировки и запотевшая бутылка водки, а папа стоял у раковины, сжимая в руке пластиковую кружку, поцарапанную в посудомоечной машине. Лицо его было таким напряженным, что я его не узнала.
– Что у вас с Билли?
Я стояла в другом конце кухни, держась от него подальше.
– А почему ты спрашиваешь?
– Отвечай.
– Нет, – спокойно сказала я, а потом более требовательно добавила: – Это ты мне ответь. Что вы с мамой от меня скрываете?
Он склонил голову и пристально посмотрел на меня.
– О чем ты говоришь?
А мне показалось, он на самом деле спрашивает: что тебе известно?
– Я нашла сейф, – я решила раскрыть все карты. – Надо лучше прятать пароли.
В два прыжка, двигаясь, как хищник, отец пересек кухню; его поза так резко изменилась, что я вздрогнула и прижалась к стене. Он увидел это, взял себя в руки и замер.
– Ты его открыла? – напряженным, но ровным голосом спросил он.
Я кивнула.
– И знаешь, что я там нашла? То, что принадлежало мне.
Он растерянно моргал. Потом с облегчением выдохнул.
– Сигарная коробка, – слегка дрожа, проговорил он. – Ладно. Ладно. Об этом можем поговорить. Но я хочу знать, зачем ты рылась в нашей комнате.
– Я тоже хочу кое-что знать, пап. Где она? – Голос задрожал и сорвался. – Куда подевалась мама?
Его кадык вздымался.
– Я не знаю.
– Но так нельзя, – убежденно проговорила я. – Нельзя так просто уходить, это ненормально…
– Мало ли что «нормально». У каждого свое «нормально».
– В этой семье все ненормально! – Голос сорвался на визг, а каждый вздох вонзался в легкие, как булавка. Папа шагнул мне навстречу, чтобы обнять, но я выставила руку. – Пап, она мне нужна. – Слова обожгли горло. Я не хотела их произносить. – Мне так надоело притворяться, что она мне не нужна.
– Она и мне нужна, – спокойно ответил он. – Но она может делать лишь то, что может.
– Это неприемлемо. Это ненормально!
В его глазах заблестели слезы, но голос не изменился.
– Твоя мама – необычный человек. Поэтому ей дозволено больше, чем обычным людям. Так было еще до твоего рождения. Ты тут ни при чем.
– Дозволено больше, чем обычным людям? Пап, скажи прямо: она ведьма.
Он закрыл глаза рукой. А когда убрал ее, постарел на несколько лет.
– О боже. – Я отпрянула. – Ох, черт.
Даже после всего, что случилось, я, кажется, думала, что он станет все отрицать. А теперь реальность происходящего наконец уложилась в голове. Теперь это было высечено в камне.
– Она собиралась тебе сказать.
Я рассмеялась.
– Ага.
Он приблизился, и в этот раз я позволила себя обнять, правда, не стала обнимать его в ответ, но положила щеку ему на плечо.
– Я за нее переживаю, – прошептала я.
– Я знаю, детка. Я тоже переживаю. Но она умеет о себе позаботиться. Это я знаю точно.
– А мы? – Я отодвинулась и посмотрела на него. – Кто-то шныряет вокруг дома и в доме, ищет ее. Играет с ней. Ты сам видел кролика. И этот кто-то… – Я замолчала; выражение его лица не позволило мне договорить и выложить все без утайки. – Что если этот кто-то вломился в дом?
– Что если? – От его тихого сочувствия не осталось и следа. – Что ты такое говоришь? Кто-то был в доме?
Его тревога передалась и мне, смутный страх сменился лихорадочной паникой.
– Не в доме. У дома. Девчонка, примерно моего возраста. Светлые волосы – очень светлые, почти белые.
– Твоего возраста, говоришь? – Он словно говорил сам с собой. – Может, бывшая сотрудница, которую она уволила из магазина?
– Вряд ли. Это та самая девушка, которую…
Тут я осеклась, вспомнив, что ничего не рассказывала ему про ту ночь, когда Нейт съехал в канаву.
– Какая та самая девушка?
