– Смерть – это слишком гуманно, – процедила она. – Смерть – как теплая ванна. Мне казалось, худшим наказанием для нее будет отнять у нее тебя. Присвоить тебя. Я бы помогла тебе стать такой сильной, что мать отовсюду бы видела то, что попыталась в тебе искоренить. Что потеряла навек. Но теперь… – Глаза невидимого существа скользнули по моему лицу. – Теперь я думаю, что худшим наказанием будет убить тебя. По-настоящему.
Я мысленно велела двум женщинам, которые любили меня больше всего на свете, не вмешиваться и не шевелиться.
– И ты убьешь меня, Марион?
– Я могла бы.
– Могла бы. – Я шагнула к ней и подошла очень близко – на расстояние вытянутой руки. Она могла меня коснуться. – А если нет? Если я… если бы я пошла с тобой, куда бы мы отправились?
Ее подбородок дрогнул. Она надолго замолчала, а потом слова полились сплошным потоком.
– Ходят легенды, что в мире еще остались матриархальные общества. Затерянные уголки цивилизации. На островах, в пустыне, в глухом лесу. Маленькие миры с древними корнями. Там женщины продолжают колдовать, а магию почитают, и можно прожить всю жизнь, не покидая дом дальше чем на милю.
– Ты этого хочешь?
Холодная скользкая сущность под маской ее лица вновь вгляделась в меня пустыми глазами.
– Не знаю. Кажется, нет.
– А чего ты хочешь?
– Я уже ничего не хочу, – ответила Марион, почти не дав мне договорить. Она ударила себя кулаком в грудь. – Но где-то там еще живет человек, который не разучился хотеть.
– Мне кажется, – тихо проговорила я, – что на самом деле ты хотела меня спасти. И ты спасла. Ты все сделала правильно. Поместила меня в воду и держала на руках. Говорила со мной, пока мое сознание грозило рассыпаться в клочки. Благодаря тебе магия не разрушила мой ум. – Я протянула ей руку. – Ты меня спасла.
– Мне не нужна твоя благодарность, – фыркнула она.
Но я не шевельнулась. Прошел бесконечный миг, а потом она потянулась и взяла меня за руку.
И тогда я со всей силы вонзилась ногтями в ее руку, пока не убедилась, что оцарапала ее до крови. И прежде чем она успела вырваться, наложить заклятье или затащить нас в очередной кошмар, я сунула другую руку в карман ветровки Билли, достала золотую шкатулку и прижала к месту, откуда шла кровь.
Марион рассмеялась. Вскинула брови и засмеялась с искренним изумлением. В тот момент она стала похожа на обычную девчонку, настоящую – несовершенную и одаренную, владеющую магией и уязвимую. Девчонку вроде меня.
– Я совсем забыла… – начала она, но шкатулка уже раскрыла свою голодную пасть. Марион замолчала, и я уже не смогла узнать, что она хотела сказать.
Когда ее взгляд устремился в зияющую пустоту внутри шкатулки, я произнесла заклинание, которое когда-то произносила надо мной мать. А потом велела шкатулке:
– Пусть забудет нас. Отними у нее память о Дане Новак, Феличите Гузман и Айви Чейз. Пусть забудет…
Тут я замолчала, потому что не знала, что еще сказать. Что будет милосердием для Марион, а что карой. Я не знала, от каких еще воспоминаний она хотела бы избавиться.
Я отдала ей шкатулку. Теперь она ничего не могла изменить, а мои слова уже было не отменить. Она смотрела на шкатулку с таким видом, будто хотела разбить ее об пол, но все-таки взяла ее, поднесла к губам и что-то прошептала – что именно, я не расслышала.
Шкатулка взялась за работу. Видеть это было ужасно, но иногда нам, ведьмам, остается только быть свидетелями совершающегося колдовства – только так мы можем проявить к нему уважение. Когда все кончилось, мы с мамой и тетей взялись за руки, золотая шкатулка захлопнулась, а Марион опустилась на пол и уснула.
Мы забрали шкатулку и оставили Марион там, на чердаке, залитом лунным светом. Она лишилась своей жажды мести и бог знает чего еще. Мы были не рады, что так поступили. Кого мы там оставили – человека с начисто стертой памятью или опасное оружие? Возможно, и то, и другое.
А я, наверное, наконец созрела для магии, потому что начала осознавать ее цену. И поняла, что отныне мне всегда, до самой смерти, придется носить в сердце вину и память о ведьме, которая меня забыла.
Глава пятидесятая
Пригород
Сейчас
Мы с Билли плыли на спине и смотрели на звезды. Вода была прохладной – еще чуть-чуть и будет совсем холодно, – и мерцала, как в бассейне.
Это Билли придумал. Показал мне фотографии бухты, где водились биолюминисцентные водоросли, чтобы я могла воссоздать нечто подобное во сне.
– Готов проснуться? – спросила я.
– Еще чуть-чуть, – сказал он и сжал мою руку. – Вот, смотри.
Он показал на небосвод – звезды висели низко, будто тоже хотели на нас посмотреть. Я напрягла плечи и отодвинула их повыше.
Иногда во снах происходило то, о чем я не просила. Видимо, вмешивалось подсознание. Но я не помнила, чтобы со мной происходило такое до того, как достала воспоминания из золотой шкатулки.
Снаружи сна мы лежали на полу в домике на дереве. Родители еще не догадались, что мы снова туда бегаем, и домик был нашим секретом. Папа взялся оберегать нас с утроенной силой с тех пор, как мы с мамой и тетей Фи вернулись домой потрясенные и с ног до головы покрытые ссадинами, синяками, потом и кровью. А папа Билли так и не простил меня, что бросила его сына пять лет назад. Я не могла объяснить ему, что случилось на самом деле, поэтому готовилась постепенно снова завоевывать его расположение.
Но пока у нас был домик на дереве. Машина Билли. И мои сны.
Я держала его за руку в мерцающей воде, закрыла глаза и ощутила плеск волн, удерживающих меня на плаву.
– Айви. – Его голос был спокойным, но прозвучал так неожиданно, что я выпрямилась и опустила ноги на дно ручья. В реальности оно было скользким, но во сне усеянным ровными зелеными речными камушками. Я посмотрела на небо, туда, куда он указывал.
Звезды снова за нами следили. Я ощущала на себе их колючие острые инопланетные взгляды. Под таким небом я однажды чуть не утонула, когда запаниковала в бассейне после того, как открыла золотую шкатулку.
Билли встал рядом и обнял меня за талию.
– Давай проснемся.
Я кивнула и сосредоточилась на дыхании. Потом посмотрела на воду и вскрикнула. Ручей с мерцающей голубой водой исчез. Мы стояли по пояс в жидком зеркале.
– Посмотри на меня, – твердым успокаивающим голосом промолвил Билли. Он был якорем, вокруг которого пульсировал мой сон. Я уцепилась за него.
– Давай проснемся, – повторил он.
И мы проснулись.
За окнами домика на дереве мирно ворковали горлицы, а небо серебрилось, как фольга. Я перекатилась на бок и зарылась лицом ему в грудь.
– Извини, – пробормотала я.
