3
Наутро гостьи проснулись раньше хозяйки – Китти предположила, что таковы привычки всех горожан, – однако тетя Дороти развеяла возможные подозрения в лености, начав день бодро и деятельно.
– Нельзя терять ни минуты, – приговаривала она, торопя подопечных, пока те надевали плащи, выходили из дома и устраивались в наемном экипаже.
Прежде всего, по просьбе Китти, они подъехали к неприметному зданию на Бонд-стрит, где она продала остатки маминых драгоценностей за десять фунтов – на лондонские расходы. Это были их последние сбережения, и Китти содрогнулась, подумав о том, что десять фунтов (которые, разумеется, исчезнут довольно быстро) – единственное, что отдаляет их от долговой тюрьмы. Ей стоило усилий отогнать эту мысль. Кто-то мог бы счесть, что глупо тратить драгоценные монеты на безделушки, но для нее предстоящие расходы на роскошь были столь же необходимы, сколь и траты на починку протекающей крыши в коттедже Нетли.
– Утренние платья, вечерние платья, шляпы, перчатки, нижние юбки – нам нужно все, – объяснила тетя Дороти, пока они тряслись в экипаже по брусчатой мостовой. – Великосветские модницы заказывают платья в мастерской миссис Трио, обувь у Хоби, шляпы у Локка, но нам для всех покупок вполне подойдет Чипсайд.
Район Чипсайд располагался на месте бывшего рынка, однако Китти он показался великолепным. Море лавок: текстильных, кондитерских, ювелирных, книжных, шляпных, чулочных, башмачных, здание за зданием, улица за улицей, миля за милей. Направляемые сохранявшей невозмутимость тетей Дороти сестры ураганом пронеслись по всем лавкам, где с них снимали мерки для платьев: утренних, вечерних, бальных и для прогулок. Они примеряли шляпы и кончиками пальцев гладили невероятно мягкие чулки. Так, расставаясь с одним шиллингом за другим, сестры делали вложения в свое будущее.
На Уимпол-стрит они вернулись за полдень, весьма утомленные. Но тетя Дороти заявила, что дела далеко не закончены.
– Наряды – это просто, – произнесла она безжалостно. – Значительно сложнее вести себя как благородные юные леди. Вы много времени проводили в приличном обществе?
– Мы часто обедали в поместье Линфилдов, – ответила Китти, не уверенная, что это сгодится.
Мистер Тэлбот и сквайр еще до обручения их дочери и сына были большими друзьями, их объединяло пристрастие к дорогому бренди и карточным играм, поэтому семейство Тэлбот и получало приглашения от Линфилдов.
– Хорошо, – одобрила тетя Дороти. – Для начала каждый раз, покидая этот дом, представляйте себе, что вы находитесь на приеме у Линфилдов. Держите осанку, ходите спокойно и медленно, без всякой суеты. Каждое движение должно быть томным и грациозным. Разговаривайте тихо, отчетливо произнося слова. Вульгарные выражения строго запрещены, а когда сомневаетесь, лучше помалкивайте.
В течение трех дней тетя Дороти муштровала своих подопечных: как правильно ходить, укладывать волосы по последней моде, держать веер, вилку, сумочку. Преображение в благородную даму, как скоро начала догадываться Китти, означало столь непреклонное владение собой, что становилось невозможно дышать. Тело превращалось в корсет, надежно скрывавший внутри всяческую неделикатность, неблагопристойность, все проявления характера. Китти тщательно собирала крупицы сведений и убеждала Сесили делать то же самое – сестра имела привычку отвлекаться на посторонние мысли, как только происходящее переставало ее интересовать. К моменту, когда привезли первую партию готовых платьев, головы девушек уже кружились от полученных знаний.
– Слава богу! – провозгласила тетя Дороти, принимая доставленные наряды. – По крайней мере, теперь вы можете не краснея выйти из дому.
Китти и Сесили отнесли коробки наверх, в спальню, где распаковали их не без изумления. Мода, как они обнаружили, менялась в Лондоне значительно быстрее, чем в Биддингтоне. Восхитительные новые туалеты имели лишь отдаленное сходство с привычной одеждой сестер. Прелестные голубые и желтые утренние платья, муслиновые накидки, теплые плащи, короткие атласные жакеты-спенсеры и самое умопомрачительное – два вечерних платья, изящнее которых Китти ничего в жизни не видывала. В них сестры и облачились – осторожно, помогая друг другу. Они уложили волосы, как показала им тетя Дороти, старательно украсили прически живыми цветами и, закончив, не узнали самих себя.
Их отражения в высоком зеркале ошеломили Китти. Она привыкла к тому, что Сесили всегда выглядела так, словно только что пробудилась от глубокого сна. Но в этом белом платье из блистающей невесомой ткани сестра походила на ангела; казалось, еще мгновение – и растает в воздухе. Светлые локоны, обрамлявшие лицо, нежно смягчали ее черты. Платье Китти тоже было белым – обычный цвет для юных дебютанток. Оно составляло резкий контраст с ее темными волосами – от природы прямыми, но теперь завитыми в локоны – и подчеркивало выразительно изогнутые брови над сияющими глазами.
«Эти девушки в зеркале производят сильное впечатление», – подумала Китти.
Они выглядели так, словно здесь, в Лондоне, им самое место.
– Очаровательно! – восхищенно хлопнула в ладоши тетя Дороти. – Думаю, вы готовы. Приступим сегодня вечером.
С наступлением сумерек они прибыли в Королевский театр Ковент-Гарден. Освещенное пламенем свечей здание с высокими сводчатыми потолками и богато украшенными интерьерами выглядело поистине прекрасно. Театр не был переполнен, как в разгар сезона, однако повсюду раздавался гул оживленных голосов.
– Посмотрите на всех этих людей, мои дорогие, – одобрительно заметила тетя Дороти. – Вы чувствуете разлитые в воздухе возможности?
– «Печать бессилья и тоски»
[3], – мрачно продекламировала Сесили, и Китти узнала голос, которым та обычно цитировала строчки из своих любимых книг.
Тетя Дороти смерила ее подозрительным взглядом. По дороге в огромное фойе она прошипела Китти на ухо, чтобы Сесили не услышала:
– Она что, дурочка?
– Интеллектуалка, – тихо объяснила Китти.
– Этого я и боялась, – вздохнула тетя Дороти.
Они медленно двинулись в зрительный зал. Тетя Дороти сосредоточенно поглядывала по сторонам и приветствовала знакомых в толпе.
– Нам очень повезло, – прошептала она. – Я не ожидала, что здесь будет так много подходящих холостяков, ведь сезон еще как следует не начался.
Китти кивнула, усаживаясь в кресло, но отвлеклась. Ее взгляд упал на самое величавое из всех когда-либо виденных ею семейств, и эти люди мгновенно и полностью завладели ее вниманием. Сидевшие высоко над залом в собственной ложе три незнакомца, даже на неискушенный взгляд Китти, выделялись из толпы. Прекрасные и безупречно одетые молодой джентльмен, юная леди и привлекательная франтоватая женщина, очевидно, составляли одну семью. Все время, пока Китти наблюдала за ними, они улыбались друг другу и смеялись, не заботясь ни о чем, кроме собственного удовольствия.
