Рожественский скептически изучил чертёж своего флаг-офицера, выбрал другой карандаш, оказавшийся красного цвета, и размашисто вывел стрелки:
– Если мы повернём на восток, Того просто будет следовать прежним курсом, лупя по нам бортовыми батареями. Или вовсе… повернёт «лево руля», отрезая! Чёрт возьми! Ну, это же положительно наглядно! – воскликнул адмирал, злой и одновременно довольный своей правотой. – Я уже говорил – отваживает хитрый самурай нас от Квельпарта! Хм. А не ведомо ли ему, что Витгефт совсем близко? А?.. А ежели действительно первая Тихоокеанская уж на подходе?
Все, словно сговорившись, перевели взгляд на траверс, обозревая пространство левее суши, где – а вдруг, дымы «артурцев»!
Впрочем, на столь скорое появление кораблей Витгефта никто и не надеялся.
Лишь дальше почти прямо по носу скользила стайка своих миноносцев, с напряжением поддерживая на крупной зыби строй и ход. И ещё в более заведомой безопасности резал волны «Рион».
– Конечно, мы не пойдём на поводу у Того, – безапелляционно заявил командующий, будто монолитом развернувшись всем корпусом в сторону кормы.
Задумался. Нахмурился.
Признаться, Зиновий Петрович ожидал, что после боя с Витгефтом хотя бы один броненосец линии неприятеля поимел повреждения, повлиявшие на ходовые качества. «Что сбило бы им весь практический эскадренный ход».
Однако наблюдение и замеры такой уверенности не давали. «Прут, нехристи, не остановить!»
Получалось, что при неблагоприятных сценариях (помня о данных Джейн) вражеские корабли однозначно будут иметь резерв скорости, как минимум в один узел. «А потому, так или иначе, выступают в роли эдаких загонщиков! Что бы там ни предполагать об их потерях в артиллерии, мощь четырёх броненосцев, надвигавшихся уступом, никто не отменял».
Идеальность японского строя лишь портил «Фудзи», то отставая, то выравнивая интервальность, срезая на манёвре углы. Чуть правее и далее, не менее разлапистыми силуэтами и существенным довеском обособились броненосные крейсера. «Быстроногие», под десять тысяч тонн, с вполне серьёзными восьмидюймовками главного калибра.
«Встреться они без главных линейных сил Того, им бы только и оставалось, что уносить ноги. Но если с востока подоспеет Камимура, дело примет совсем иной… дурной оборот. Не мог Того не позвать Камимуру, – совершенно уверенно решил Рожественский, – а интересно…»
И на всякий случай спросил:
– Мы по-прежнему глушим «искрой» эфир?
– Так точно.
– А не попробовать ли нам достучаться до «Маньчжурии»?
Предложение, естественно, было истолковано как приказ, принято в ответственность старшего флагманского офицера, убежав по исполнительной цепочке.
Следовало оповестить, в том числе и мателоты, что также усиленно «фонили» на телеграфных беспроводных частотах (надо сказать, что ознакомившись с перспективами радиоборьбы, Рожественский подошёл к этому делу со всей серьёзностью, даже на таком неприхотливом уровне). Теперь дело было за «маркони»-телеграфистами, когда они наладят свои приборы, отстучат-отморзянят сообщения, получат ли – не получат «квитанции». И скажут-доложат «да» или «нет»!
При этом не стоило забывать и о работе вражеских станций, как в противодействии, так и в оперативном использовании, полагая, что Того вполне может скидывать ориентировку Камимуре, если он действительно где-то поблизости. Связаться же телеграфным сигналом с «Маньчжурией» было вполне по силам, поскольку японцы, отправляя судно в дозорно-патрульную экспедицию в северные широты, снабдили трофейный пароход улучшенной станцией, с большей дальностью действия.
А пока продолжали мешкать, наблюдая, как броненосцы японской эскадры постепенно сокращают расстояние.
Монотонность докладов дальномерных постов поднималась на тональность выше по мере умаления показаний:
– Шестьдесят!
«Шестьдесят» – и флагманский «Суворов» и держащие интервал на траверсах мателоты ещё могли сохранять некоторый промежуток времени… и мили-кабельтовые на зюйдовый курс.
До отметки и окрика «пятьдесят пять!».
Они не знали…
* * *
Они не знали, что «Маньчжурия» ещё каких-то полтора часа назад на всех парах, заклепав клапана, надрываясь кочегаркой и машинами, бешеной скачкой по волнам улепётывала от крейсера-«собачки» контр-адмирала Дэвы.
На полуюте парохода пылал пожар, сбитый грот увлёк за собой все растяжки антенн, и о каком-то налаживании связи не могло быть и речи.
Командир вновь возвращённого под Андреевский флаг вспомогательного крейсера допустил ошибку – завидев дымы неизвестных кораблей, беспечно позволил им подойти слишком близко, уповая надеждой, что это передовой дозор Витгефта. И шансов убежать у «Маньчжурии» при максимальных восемнадцати против паспортных двадцати с половиной узлах «Читосе», что Дэва выделил в погоню за «русским», не было.
Потому что не было этих «восемнадцати»…
Впрочем, и японский бронепалубник на крупной зыби сам едва давал девятнадцать. Успев метко влепить двумя снарядами при первом контакте, переваливающийся с волны на волну пятитысячетонный крейсер теперь лишь сеял всплесками вокруг да около убегавшего «русского».
Погоня затягивалась, всё дальше уходя на вест, что никак не стыковалось с планами командира 3-го боевого отряда.
Контр-адмирал Дэва получил телеграммой совершенно однозначный приказ – следовать к Квельпарту, где могла ждать более жирная добыча, где флот микадо, вероятно, схватился с отрядом коварного Рожественского, и его, Дэвы, крейсера могут понадобиться, за полным отсутствием других лёгких сил.
Так и не настигнув вражеское вспомогательное судно, «Читосе» был отозван и поспешил вдогон основному отряду.
* * *
Боевые корабли под «хиномару» появились неожиданно, свалившись как снег на голову!
«Воронеж» и «Миннесота», стоящие на якорях, под вялыми парами, без брандвахты, не имели никаких шансов.
Всё, что и могли переполошенные команды, это спешно стронуть, попытавшись направить пароходы к берегу, посадив их на мели.
Крейсера вели обстрел.
* * *
Смелое упрямство гайдзинов, не пожелавших сдаться и под огнём выбросивших свои суда на сушу, не могло не расстроить Дэву Сигэто. Но не так чтоб очень.
«Корабли эскадры Витгефта сюда, конечно, заглянут, – полагал он, – и даже бросят якоря! Но не думаю, что у русских будет время и резон всерьёз заниматься спасением повреждённых пароходов… ввиду близости баз японской метрополии. Так что неуклюже заваленные набок транспортники ещё вполне могут оказаться трофеем для Японии».
– Русские тут не хозяева! – объявил контр-адмирал ожидающим распоряжений офицерам.
Не стал Дэва в том числе оставлять и «Ицукусиму» для призования и пленения матросов противника, сочтя это не только излишним, но и опасным. Изношенные машины старого бронепалубника выдавали от силы тринадцать узлов. И в одиночку, как скоро появись здесь дозорные быстроходные крейсера порт-артурской, ему без шансов.
