Чувствуя, что Сэффрон этот разговор неприятен, Стюарт сказал:
— Больше такого там не бывает. После начала перестройки КГБ оказался практически не у дел. За иностранными бизнесменами больше не шпионят, они готовы отдать все что угодно для привлечения инвестиций.
— Ты совершенно прав. КГБ утратил значительную часть своей прежней власти. Но я не стал бы полностью списывать его со счетов. — С этими словами Маркус передал Алану свой бокал, чтобы тот наполнил его снова. — Мои информаторы в КГБ в последнее время стали невероятно богаты, они участвуют в различных промышленно-преступных предприятиях, и во многих аспектах их власть теперь стала более сильной, чем когда-либо раньше. Для себя я решил, что мне определенно стоит делать для них больше, а не меньше, потому что заниматься бизнесом в России без их участия невозможно.
— И вы действительно верите, что в бывшем Советском Союзе можно делать деньги? — скептически спросил Чарли. — Нам в «Крукшанке» предлагали несколько проектов, но мы решили, что они недостаточно прибыльны. Все они хотят расплачиваться с нами своей валютой или огурцами.
— Я еще никогда не был ни в чем так уверен, — заявил Маркус. — Спросите меня, какова моя стратегия на ближайшие пять лет, и я отвечу вам тремя словами: Россия, Россия, Россия.
Если правильно подойти к делу, то за пять лет там можно сколотить не одно состояние. Разумеется, не нужно рассчитывать на скорую прибыль. Сейчас в России та самая ситуация, когда пришедший туда первым получит колоссальное преимущество в дальнейшем.
— Спасибо за наводку, — сказал Чарли. — Один мой приятель из Сити начинает дело в России, он будет импортировать черную икру. Думаю, мне надо стать его спонсором.
— Я расскажу вам замечательную историю про икру, — сказал Маркус, — и прелесть ее в том, что она совершенно правдивая. Последний раз я был в Москве пять или шесть лет назад, и меня пригласили на дачу к Михаилу и Раисе Горбачевым. Вы легко можете себе представить, что русские моментально превратили мою поездку в событие национального масштаба с черным лимузином, мотоциклистами спереди и сзади, вооруженной охраной и еще бог знает чем. В конце концов, мы добрались до его дачи посреди леса. Там было довольно мило, но только если вам нравится такого рода обстановка — тяжелая мебель, салфетки, половина вооруженных сил Советского Союза в бункере у вас под ногами и подобные прелести. Первый человек, которого я встречаю, — Михаил со своим знаменитым клубничным родимым пятном, разгуливающий вокруг дома в джинсах «Левис», и он предлагает мне крекер с солидной горкой черной икры. Я отпускаю пару любезных замечаний, что у него, как у генерального секретаря коммунистической партии, должно быть, имеются неограниченные запасы черной икры, и знаете, что он мне отвечает? «Когда мы с Раисой были в вашей стране, нам больше всего понравилась паста «Мармайт»
[25]». Наверное, кто-то дал им попробовать эту гадость в Лондоне, а в Москве ее не продают даже в «Березках». Оказавшись дома, я первым делом поручил Барбаре отправить две большие коробки в Кремль. Раиса, как мне потом сказали, была очень довольна. Они ели ее, намазывая на ломоть черного хлеба, с маленьким кусочком огурца. Лично я на дух не переношу эту дрянь, но они там предпочитают ее икре.
Из всех крестных детей Маркуса только Мэри и Стюарт предпочли прогулку по городу праздному времяпрепровождению на палубе яхты. Едва сойдя на берег, Мэри сказала:
— Я не хотела обсуждать это при водителе, но что здесь происходит?
— Между Маркусом и Сэффрон?
— Да между всеми нами! Еще никогда мне не приходилось бывать в такой напряженной обстановке. Чарли на взводе, и Миранда отвечает ему тем же. Джеми и Абигейль ничуть не лучше. Я сочувствую
Абигейль, могу представить, как ей сейчас нелегко. А что касается Сэффрон, то я за нее беспокоюсь, она выглядит очень несчастной.
— Я пробовал подбодрить ее за обедом, но у меня ничего не получилось. Скорее всего, дело в Маркусе. Я никогда не понимал их отношений. Что заставило их быть вместе так долго? Но теперь Сэффрон обязательно найдет себе кого-нибудь.
Мэри коротко взглянула на Стюарта, чтобы понять, не имеет ли он в виду себя, но его лицо оставалось непроницаемым. Когда ему это было нужно, он умел скрывать свои чувства.
Они купили билеты для посещения дворца Топкапи и неторопливо прогуливались по лабиринтам внутренних двориков и гаремов, осматривали сокровищницы и спальные комнаты для евнухов и младших жен. Стюарт чувствовал, что его момент настал, и если он не получит Сэффрон прямо сейчас, она никогда уже она не будет принадлежать ему. Он представлял, как чудесно могли бы они жить в Арднейсаге, в сотнях миль от искушения наркотиками и от Маркуса. Они могли бы начать новую жизнь. Сейчас им было по тридцать пять, но Сэффрон выглядела гораздо лучше Стюарта. Иногда в конце напряженной недели Стюарт чувствовал, что уже далеко не молод. Ему удавалось держать вес на одном уровне, но это стоило жесткого режима спортивных занятий — бега, плавания и тренажеров, — это была постоянная борьба. Сэффрон же теперь выглядела даже лучше, чем когда они познакомились. Он и не думал соперничать с Маркусом в материальной части, но он будет заботиться о ней и спасет ее от теперешней жизни.
— Ты разговаривал с Флорой? — спросила Мэри.
— Не больше пяти минут. Но на первый взгляд она мне понравилась.
— Мне тоже. И она так эрудированна. Когда вы с Маркусом обсуждали американскую платежную систему — или как там она называется, — она оказалась замечательно информирована о ее тонкостях. Откуда она все знает?
— Вероятно, внимательно слушает Маркуса. Я не хочу сплетничать, но мне интересно, насколько близко они знакомы? Он сказал, что Флора живет в его квартире в Нью-Йорке, как думаешь, они… тебе тоже так кажется?
Мэри пожала плечами. Она не желала снова быть вовлеченной в личную жизнь Маркуса.
— Флора не похожа на обычных девушек, — продолжал Стюарт. Подумав немного, он добавил: — И Сэффрон тоже. То есть я хочу сказать, они обе не похожи на ту девушку из Вайоминга — Кристину — или француженку’, которая была у Маркуса давным-давно.
— Может быть, у них все совершенно невинно, — сказала Мэри. — Может быть, Маркус просто оказывает ей любезность. — Она и сама не очень-то верила в это, но продолжила: — Флора рассказала мне, что выросла в одной из самых бедных китайских провинций. Ее родители работали на рисовых полях, и у них не было даже простейших инструментов. Она всего добилась своим собственным трудом. Сама попала в Америку и так далее.
— Может быть, ты и права, — ответил Стюарт, который не очень-то верил в платонические отношения Флоры и Маркуса. Словно прочитав его мысли, Мэри сказала:
— Как ты думаешь, неужели у кого-нибудь в этом мире есть такой же странный крестный отец, как у нас? Я все время думала об этом, когда летела сюда на самолете. Он каждый раз приглашает нас всех в гости, столько делает для нас, но не такой уж он и набожный. Я хочу сказать, что, с точки зрения любого праведного христианина, слово «крестный» подходит ему как нельзя хуже.
