Теперь Агата больше не подписывает контракты, не читая; она научилась отстаивать свои интересы и смело вторгается в издательский процесс.
«Мало сказать, что цвета на обложке чудовищные, – вспоминала она много позже, – но художник книги “Убийство на поле для гольфа” изобразил мужчину в пижаме, который умирает на поле для гольфа от приступа эпилепсии, тогда как мой герой был не в пижаме, а в костюме, и умирал не от эпилептического припадка, а от удара ножом. Я устроила скандал; работа художника больше походила на грабеж средь бела дня на большой дороге, на жестокое средневековое убийство…»
За рассказами Агаты охотятся журналы «легкого чтива»: «Grand Magazine», «Sovereign Magazine», «Blue Book Magazine», «Royal Magazine», «Novel Magazine», «The Story-Teller».
Рецензенты хвалят не только ее детективы (теперь это общее место), но и поэзию: в 1924 году Агата выпускает за свой счет сборник стихов «Дорога мечтаний» («The Road of Dreams»), на который Филпоттс отзывается вполне благожелательно:
«У Вас несомненный лирический дар. Надеюсь, Вы его разовьете».
Иными словами, на отношение к себе издателей и читателей Агата пожаловаться не может, а вот ее отношения с Арчи оставляют желать лучшего. Можно даже сказать, что чем бо́льшим успехом пользуются романы, рассказы и стихи жены – тем меньше интереса и заботы проявляет к ней муж. Прошли те времена, когда он мог посадить Агату к себе на колени и сказать: «Дай ушко поцелую»; слово «ангел» выпало из его лексикона, он всё реже ужинает дома, всё чаще задерживается на работе (теперь Арчи, за неимением лучшего, работает в небольшой финансовой фирме своего давнего, еще довоенного приятеля), не задает вопросов о том, как подвигаются у Агаты дела. Арчи завидует Агате, ревнует жену к ее немалым заработкам, к ее успехам, вполне уже осязаемым. Что ж, ему и в самом деле нечего ей противопоставить, разве что победы на поле для гольфа, где он проводит всё свободное время. Как мудро отметила мисс Марпл в романе «Зернышки в кармане»: «…роскошный дом – слишком малая компенсация, если в отношениях с мужем нет никакого тепла»
[12].
Весной 1926 года Агата Кристи выпускает в издательстве Коллинза «Убийство Роджера Экройда» – один из лучших своих романов; спустя десять лет он войдет вместе с Евангелием и с «Как вам это понравится» в первую в истории говорящую книгу для слепых. Идею романа (рассказчик и убийца – одно лицо) подал Агате ее зять Джеймс, муж Мэдж.
И не он один. 28 марта 1924 года Агата получает письмо от лорда Луиса Маунтбаттена, который предлагает писательнице ту же идею, и даже во всех подробностях расписывает сюжет. Написано письмо – от третьего лица:
«Лорд Луис просит его извинить за то, что обращается с письмом к незнакомому человеку, и надеется, что миссис Кристи воспользуется его идеей. Разумеется, лишь в том случае, если эта идея придется ей по душе. У него же самого, морского офицера, на сочинение романов нет времени, лишь изредка он позволяет себе напечатать в каком-нибудь журнальчике рассказ-другой, а потому сам он этим сюжетом воспользуется вряд ли».
Спустя много лет лорд Луис напишет Агате Кристи, с которой он так ни разу и не встретился, еще одно письмо, где поздравит с только что поставленной «Мышеловкой». Вот что ответила Агата лорду Маунтбаттену на его второе письмо:
«Меня уже много лет преследует нечто вроде комплекса вины: ответила ли я тогда на Ваше письмо? Неужели, ужаснулась я, письмо я написала, а отправить его забыла? Идею “Доктор Ватсон – убийца” я почерпнула из двух источников. Один источник – мой зять, однажды он между делом заметил: “Должен же доктор Ватсон когда-нибудь и сам совершить убийство!” Я ему возразила, что это потребует немало усилий чисто технического свойства. Наш разговор вскоре забылся, но тут приходит Ваше письмо… Идея, в нем изложенная, показалась мне на редкость заманчивой, ведь она еще никому не приходила в голову, но меня одолевали сомнения: по силам ли мне эту идею осуществить? Однако каков вызов! И я задумалась, я обсасывала эту идею, точно собака – кость…»
Критики, как и читатели, к такому «повороту событий» были не готовы, ведь Кристи нарушала незыблемую традицию, действовала против правил, не вчера установленных.
«Провал! Безвкусица! – возмущался рецензент в «News Chronicle». – И этим автором мы привыкли восхищаться!»
«[Агата Кристи] порочит идею детективного жанра как такового, – жаловался какой-то безвестный читатель в письме в «Times». – Такое впечатление, что классический детектив ей попросту надоел».
Вот и Арчибальду надоел «Аддисон-мэншнз», и Агата – у нее появились деньги – покупает большую, двухэтажную квартиру в доме «Скотсвуд» в Саннингдейле, в 30 милях от Лондона, откуда Кристи со временем переезжают в собственный дом «Стайлз» в том же Саннингдейле.
Название дома, конечно, придумала Агата:
«“Происшествие в Стайлз” – моя первая книга, она вывела меня в люди».
Место – скучноватое: ни кинотеатров, ни театров; живут в Саннингдейле одни старики, ничего, кроме погоды, собственного сада, банковского счета и еды, их не интересует.
Зато перед домом у Кристи большой сад с ручьем и живописной лужайкой, до Лондона рукой подать, да и гольф-клуб, как теперь выражаются, в шаговой доступности; до гольфа Арчи, как мы знаем, большой охотник.
До гольфа – но не до жены; такие, как она, зовутся в Англии «гольф-вдовой» («golf widow»). Последнее время муж с ней сух, держится особняком; впрочем, с азартом (авиатор как-никак) учит Агату водить машину: она купила, опять же на собственные деньги, чем очень гордится, «маленький да удаленький» «моррис-коули». «Машина расширяет горизонты», любила говорить Агата, садясь за руль. Водить она научилась очень быстро; водила аккуратно, «с оглядкой», как выразилась Клара.
Купила машину и завела себе секретаршу – шотландку мисс Шарлотту Фишер, которую прозвала Карло (в объявлении, которое Агата поместила в местной газете, так и говорилось: «Предпочтение будет отдано шотландке»). И не только секретаршу и помощницу – но и, как уже отмечалось, верную подругу.
А также идеальную няню для Розалинды, которой с нянями прежде решительно не везло. За два года, с 1923-го по 1925-й, у девочки сменилось три няни. Первая, «Кукушка», была вполне добропорядочна, но ничего не умела и всего боялась – Розалинда быстро это усвоила и села ей на голову. Вторая, мисс Уайт, была и ловка, и умела, и в меру строга, но прожила в «Стайлзе» совсем недолго. Третья же, Марсель, гувернантка из Швейцарии (рекомендация Мэдж), была робка, нескладна, отличалась «неустойчивой психикой», и Розалинда ее ни в грош не ставила. Не слушалась она и мать: Агата любила говорить, что дочь смотрит на нее словно бы со стороны.
«Нет ничего более поразительного в этом мире, – отмечает Агата, – чем твой собственный ребенок, который одновременно и твой, и не твой, тебе родной и в то же время чужой… Ты – не более чем ворота, через которые твоя дочь войдет в мир… Она похожа на диковинное растение: ты приносишь его домой, сажаешь и ждешь, что из него вырастет».
