А вот пьесу «Алиби» Майкла Мортона по роману Кристи «Убийство Роджера Экройда», поставленную в мае 1928 года в «Театре принца Уэльского», посмотрела. И пришла в ужас: Пуаро в весьма своеобразном исполнении Чарльза Лоутона был больше похож на юного Казанову, чем на немолодого, сдержанного, безупречно воспитанного бельгийца; Эркюль Пуаро в интерпретации Мортона – Лоутона мог похвастаться успехами не столько в раскрытии преступлений, сколько в «науке страсти нежной»; его темпераменту можно было позавидовать. О чем Лоутон и сообщил Агате Кристи, побывавшей на генеральной репетиции. «Изобразить на сцене темперамент, даже если ты им не обладаешь, – вещь полезная, – объяснял Агате Лоутон. – Мне, во всяком случае, темперамент очень помогает. “Давайте не будем его раздражать, – скажут люди. – Вы же знаете, какой у него темперамент”». Как бы то ни было, Агата Кристи, увидев на сцене своего (и нашего) любимого героя, его не узнала.
Во-вторых, в конце года, устроив Розалинду в частную школу-интернат «Каледония» в Бексхилл-бай-Си, Агата Кристи отправилась в многомесячное путешествие, и не на пароходе, как раньше, а поездом, Восточным экспрессом. Сказал же в финале «Голубого поезда» Пуаро: «Доверьтесь поезду, мадемуазель, – им управляет сам Господь Бог». От этого путешествия на колесах выиграли и пассажир, и средство передвижения; Агата Кристи прославит Восточный экспресс в своем романе (хотя слава эта, пожалуй, сомнительная), а сам экспресс, как вскоре выяснится, внесет в ее жизнь существенные перемены. И не только в жизнь, но и в литературу: путешествия Агаты Кристи на Восток и по Востоку дадут ей материал для таких первоклассных и в то же время экзотических детективов, как «Убийство в Месопотамии», «Смерть на Ниле», «Встреча в Багдаде».
Первоначально у писательницы были далеко идущие (в географическом смысле) планы: Агата собиралась добраться до Индии и даже до Ямайки, однако буквально за несколько дней до отъезда она по чистой случайности встретилась в гостях с морским офицером, который только что вернулся в Англию из Багдада. «Вы обязательно должны побывать в Мосуле, Басре и, конечно же, в Уре, – наставлял Агату моряк, будто цитируя рекламный буклет: – Басра считается Венецией Ближнего Востока, это один из самых живописных морских портов на свете, оттуда, между прочим, родом Синдбад-Мореход…» Долго уговаривать писательницу не пришлось – она всегда мечтала побывать в Багдаде и Басре, – и наутро Агата, человек азартный, умеющий – вся в Клару – принимать мгновенные решения, не слишком заботясь о последствиях, звонит в контору Томаса Кука, того самого, который «для вас в одну минуту на корабле приготовит каюту», и заказывает себе билет до Басры во втором классе Симплонского Восточного экспресса; экспресс отходит из Кале через четыре дня.
С утра до позднего вечера Агата, не отрываясь, зачарованно смотрит в окно поезда (Лондон – Париж – Лозанна – Милан – Венеция – Триест – Загреб – Белград – София – Стамбул – Алеппо – Дамаск) и думает о том, что, путешествуй она не одна, а с Арчи, ей бы не увидеть всей этой экзотики, неведомых прежде городов. Муж бы настоял, чтобы на окнах задернули занавески, опустили шторы, он бы ложился спать не позже половины одиннадцатого и ни под каким видом и сам бы не выходил на остановках, и жену бы не пускал.
Агата неприхотлива и некапризна – она любит путешествовать в «походных условиях». Роскошный стамбульский отель «Токатлиан» или отель «Восточный дворец» в Дамаске, где она провела три дня, не произвели на нее впечатления – живала и не в таких. Зато как же хороши были восточные рынки! Один базар в Баальбеке, где продаются медные и серебренные блюда с чеканкой, чего стоит! Какое удовольствие доставили ей поездка в Багдад в переполненном автобусе через пышущую жаром пустыню, или жизнь в лагере в Ар-Рутбахе, городке на иракской границе, где в комнате, кроме нее, ночевало еще пятеро, спать приходилось на узких скрипучих койках и довольствоваться крепким, по-восточному, кофе и консервированными сосисками, которые варились на примусе…
«Это то, о чем я всегда мечтала, – писала она позднее. – Всё, что еще совсем недавно окружало меня, составляло мою жизнь, куда-то отступило… Не было ничего, кроме чистого, бодрящего утреннего воздуха, песка, тонкой струйкой сыпавшегося между пальцев, встающего на востоке солнца, запаха верблюдов, вкуса сосисок и чая; даже птиц – и тех не было».
Из Багдада ее путь лежал на юг в Ур (Телль-эль-Мукайяр), некогда центр шумерской цивилизации, город в семистах милях от Багдада, между Тигром и Евфратом, в котором с 1922 года вел раскопки знаменитый английский археолог доктор Леонард Вули, полагавший, что в развалинах древнего Ура он отыщет следы Великого потопа и несметные сокровища, захороненные в двух тысячах могил на Кладбище царей.
Вули, человек мягкий, непритязательный, гостей не жаловал – отвлекают от работы, – но для Агаты Кристи было сделано исключение: миссис Кэтрин Вули, супруга (и повелительница) археолога, любила детективы, совсем недавно запоем прочла «Убийство Роджера Экройда», и сама – невиданная честь! – водила гостью по местам раскопок, демонстрировала ей еще не отправленные в Британский музей изделия многовековой давности из золота, серебра, бронзы. И была с Агатой, которая, как всегда, вела себя спокойно, рассудительно, с достоинством, на удивление мила и обходительна, хотя терпеть не могла женщин, отличалась ревнивым и вспыльчивым нравом – не случайно Агата называла ее (за глаза, естественно) «allumeuse» – «зажигательной женщиной», и спустя несколько лет вывела в «Убийстве в Месопотамии» (1936) в образе Луизы Лейднер, женщины с причудами, с резкой сменой настроений, которая развлекается тем, что сталкивает людей, и на всё готова, лишь бы привлечь к себе внимание, лишь бы «все вертелись вокруг нее, носились с ней»
[15]. Раздражительная, бесцеремонная, всегда готовая сорваться, эта «Яго в юбке» подчинила себе мужа, он «землю готов целовать, по которой она ходит, экспедиция (действие романа происходит на раскопках) молится на нее».
Леонард Вули был вторым мужем Кэтрин, первый же недолго переносил «зажигательный» характер жены: не прошло и месяца после свадьбы, рассказали доброхоты Агате, как он застрелился у подножия пирамиды… Чем не голливудский блокбастер?
Агата нашла с четой Вули (что было совсем непросто) общий язык и пригласила их к себе в Лондон, где недавно купила дом (бывшие конюшни) на Крэсуэлл-плейс и перестроила его. В мае 1929 года Вули прожили в квартире Агаты в Челси три недели и, уезжая, взяли с нее слово, что в марте следующего года она вновь приедет к ним в Ур, и они, втроем, по дороге в Англию, отправятся путешествовать по Сирии и Греции, побывают в Дельфах, куда Агате давно хотелось…
И отправились – только не втроем, а вчетвером.
2.
До Ура Агата добралась лишь ранней весной 1930 года: в сентябре 1929-го умер Монти, потом заболела корью Розалинда, тяжело болела сама Агата.
По приезде Вули познакомили ее с ассистентом Леонарда, 25-летним выпускником Оксфорда Максом Мэллоуэном; у Вули он работал уже пятый год: ведал финансами, занимался доставкой в Англию найденных древностей, знакомил гостей с местными достопримечательностями, а также – обязанность самая ответственная – делал Кэтрин массаж и ставил ей пиявки от головной боли. «Худым темноволосым молодым человеком, очень тихим, слова от него не услышишь» – таким запомнился Макс Агате после их первой встречи. Про Агату Кристи Леонард и Кэтрин ему, конечно, рассказывали, но ее книг он не читал – Макс Мэллоуэн, как впоследствии выяснится, вообще беллетристику не жаловал, предпочитал древних авторов, а также справочную и научную литературу по специальности.
