Кстати о Вудхаусе. Агата многие годы приятельствовала с непревзойденным английским юмористом, который однажды сказал ей: «Знаете, почему у нас с вами такие теплые отношения? Потому что вы не читаете комической прозы, а я – детективов».
* * *
Эдмунд Корк работает на Агату Кристи, как говорится, не щадя живота, отстаивает ее интересы, вступает в пререкания с налоговыми службами, – однако в его работе есть один существенный и довольно распространенный недостаток. Корк сообщает Кристи, постоянному источнику своего благосостояния, только хорошие новости, не хочет ее огорчать, да и себе старается не усложнять жизнь.
«Вы прямо как солнечные часы, – не без раздражения пишет ему Агата. – Когда Вы о чем-то молчите, мне начинает казаться, что Вы от меня что-то скрываете, и я беспокоюсь. Поймите же, я должна знать, что происходит с моими финансами, Вы ведь получаете информацию из первых уст! Мне нужна информация, причем от Вас, а не от кого-то “сведущего”. Я должна знать, что говорить налоговому инспектору… Я ведь не цирковая собачка, я – писатель».
* * *
Агата Кристи, мы уже писали, сторонится публичности, не любит говорить о том, над чем в настоящее время работает. Литература для нее, шестидесятилетней, всемирно знаменитой писательницы, – не главное в жизни.
Помимо литературы, есть еще путешествия, гости, теннис, коллекционирование (столовое серебро XVIII века), садоводство (как не гордиться великолепными белыми пионами в Уинтербруке), пасьянс, бридж, игры с детьми, прогулки пешком или на машине; ее любимая шутка: «Я – собака, которой не терпится, чтобы ее поскорей вывели на прогулку».
Читает – всё подряд: современную прозу, газеты, философию, книги для детей, кулинарные рецепты…
Не любит толпы́, шума, вечеринок, долгих разговоров, тем более – на повышенных тонах. Свое семидесятилетие отмечает не в ресторане или в клубе, а в Ковент-Гардене на премьере вагнеровского «Золота Рейна».
Тем не менее, как бы она ни сторонилась публичности, от вездесущих СМИ не скрыться даже ей. В том числе и французских: программа «Кто я такой» просит рассказать о себе, «набросать свой автопортрет», как в Париже выразились, – и получает решительный отказ. Американцы предлагают написать статью о четырех ведущих авторах криминальной литературы в ХХ веке для публикации в каком-то неведомом московском (!) журнале. Агата обещает, но со статьей не торопится: «Я готова печатать статьи в московских журналах; думаю, очень важно сойтись с русскими на неполитическом поприще». Агату приглашают участвовать в популярных программах BBC «Панорама» (1953) и «Крупным планом» (1955), а также в программе «Это твоя жизнь». С последней вышел конфуз: Агата дала себя уговорить, однако, когда наступило время идти в студию, ее буквально пришлось тащить туда волоком. СМИ беспардонно вторгаются в ее частную жизнь, фотографируют ее дома́, настойчиво просят дать интервью, при этом безбожно перевирают ее слова, пишут о ней невесть что.
«Жуть! – пишет она, не скрывая своего возмущения, Корку. – Представляете, написали, что у меня рыжие волосы, что мой отец был биржевым маклером, а я – самая богатая женщина в мире!»
К чести репортера, бравшего у Агаты Кристи интервью для своего таблоида, следует признать, что если он и преувеличил богатство королевы детектива, то не намного.
2.
Если кратко охарактеризовать содержание послевоенной жизни Агаты Кристи, то можно было бы ограничиться двумя словами: театр и раскопки.
В предыдущей главе мы говорили, что во время войны Агата Кристи – не от хорошей жизни – увлеклась театром, к которому раньше относилась вполне равнодушно, в том числе и к спектаклям по собственным книгам, тем более что эти театральные постановки удавались далеко не всегда. «Увлекся» королевой детектива и театр. В военные и особенно послевоенные годы А.Кристи становится не менее известным драматургом, чем прозаиком, переделывает для сцены свои рассказы и романы, написанные порой много лет назад. И считает, что изменить жанр, превратить прозу в пьесу может только она сама.
«Это можно будет сделать, – заверяет она Корка, когда они в 1942 году обсуждают театральную постановку «Десяти негритят», – но придется взяться за это мне самой. Я знаю, к чему стремиться: в пьесе должно быть больше динамики, меньше объяснений, отвлеченных разговоров, и больше действия».
Именно такой – динамичной – стала пьеса по написанному в 1946 году роману Кристи «Час ноль». В 1951 года пьеса играется одновременно в двух лондонских театрах – «Fortune» и «Ambassadors», а также на Британском фестивале, состоявшемся под лозунгом «Поверим в будущее нации».
«Я очень рада; надеюсь, пьесу примут хорошо, когда состоится премьера, – заявила в интервью Агата. – А лучше сказать не когда, а если: в театре ведь не бывает “когда” – только “если”».
Театральными успехами Агаты Кристи заинтересовалась и королевская семья. Королева-мать в мае 1947 года обращается к ней с просьбой написать, в ознаменование своего восьмидесятилетия, получасовую радиопьесу «Три слепых мышонка», по одноименному рассказу Агаты. Из «Трех слепых мышат» спустя пять лет родится знаменитая «Мышеловка».
В 1943 году Агата ходит на репетиции сразу двух спектаклей – по роману «Десять негритят» и по своей же пьесе «Луна над Нилом». Премьера «Луны» состоялась в Уэст-Энде в том же году в ноябре и имела непродолжительный, но громкий успех.
Примерно в это же время драматург Бен Хехт ставит «Убийство в Восточном экспрессе», а Барбара Той и Мэй Чарльз в своем театре «Farndale» репетируют пьесу Берти Мейера по «Десяти негритятам».
Премьера «Десяти негритят» в постановке Айрин Хентшел состоялась в Нортхэмптоне в октябре 1949 года, а затем в Германии, где зрителями пьесы стали английские и американские солдаты и офицеры из оккупационного корпуса. «Негритята», где нет недостатка в самых изощренных убийствах, были приняты военнослужащими «на ура» – и в переносном, и в прямом смысле слова.
Помимо «Негритят», Барбара Той и Мэй Чарльз ставят также и «Убийство в доме викария». Успех постановки, к которой Агата как автор не имела никакого отношения, превзошел все ожидания. Недовольных среди зрителей и театральных критиков было немного, но среди этих немногих – сама Агата Кристи, которая упрекала (и справедливо!) Барбару Той за то, что в ее сценической интерпретации романа мисс Марпл в финале теряет сознание.
«Это, право же, очень банально… Вы погнались за дешевым театральным эффектом. Для моей мисс Марпл это совершенно не типично. Нет, это недопустимо!»
«Погнался» за театральным и светским эффектом и Берти Мейер: драматург и режиссер решил устроить после премьеры «Десяти негритят» прием прямо на сцене, чтобы «проститься со знаменитой писательницей, которая уезжает на Ближний Восток на раскопки к своему не менее, чем она, знаменитому мужу».
Макс и вправду не отстает от жены. В 1947 году он получает кафедру Западно-Азиатской археологии при Лондонском университете, а спустя без малого десять лет, в 1956 году, удостаивается престижной золотой медали Пенсильванского университета.
