– Значит, так, – пристально посмотрел я на войскового старшину. – Пьяный проспится – дурак никогда! Это первое. Местных зорить паче меры не дам! Это второе. Объяснять я вам ничего не обязан, но за-ради великой победы, что мы одержали, и крови, что вместе пролили, никого на башку не укорочу! Но скажу так, нас тут мало, а врагов много, потому не стоит их плодить паче меры, чтобы они нам в спину не ударили. Все ли понятно?
– Что ж тут не понять, разве только дозволь спросить, нешто ты желаешь весь Крым завоевать и под свою царскую руку взять?
– Нет, конечно. Я еще из ума не выжил. На это у нас сил нет, но вот для того, чтобы ограбить его до последней нитки, чтобы татары еще десять лет ерзали, если наши имена услышат, это сделать не только можно, но и должно! А потому, как говорили древние, поспешать надо медленно!
– Эва как, – хитро усмехнувшись, протянул Каторжный. – Раз так, то мы царской воле не поперечники!
– Истинно так, – поддакнул Кривопалов. – А если что брякнули, не подумав, так это от темноты. Не серчай, батюшка!
Видимо, начавший что-то соображать Мартемьянов ничего говорить не стал, ограничившись поклоном, после чего казаки ушли.
– Если бы вы приказали, – мрачно заметил Михальский, – я снес бы ему голову!
– Чтобы начать свару с остальными? – покачал я головой. – Нет, сейчас не время!
– Это точно, – вздохнул Панин, – но все же спускать не след!
– Я и не спущу. Только пусть сначала наш флот сюда придет. Тогда нас будет больше.
– Как и казаков!
– Они между собой собачатся не хуже наших бояр. Надо Мишку Татаринова из Керчи вызвать, они с Исаем друг друга терпеть не могут. Но об этом после. Давайте теперь о делах более насущных переговорим. Первое, надобно из Кафы все добро вывезти. От кож, которые здешние мастера мнут, до пороха из арсенала. Его тут, как оказалось, вдоволь.
– Где же столько кораблей и людей найти?
– Вот отсюда следует второе. Надобно все крымское побережье прошерстить и все корабли, какие есть, сюда привезти. Поручим это казакам. Они так и при деле и при добыче будут. А чтобы старались, за каждую посудину буду им наградные платить.
– Эдак серебра не наберешься, – сварливо заметил дьяк.
– Найдем. Тут, как выяснилось, даже свой монетный двор есть. Должны быть запасы.
– Я слыхал, монеты у них никудышные и серебро порченое.
– Ничто, донцам в самый раз!
Глава 7
Что знает среднестатистический человек о гареме? В воображении сразу же возникают прекрасные девы в воздушных одеждах, все существование которых подчинено единственной цели – подарить неземное блаженство мужу и повелителю, а их караулит целая рать грозных евнухов, чтобы они ненароком не порадовали кого другого.
Ну, не знаю, может, у сильных мира сего вроде самого хана или османского султана дело обстоит именно так, но гарем правителя Кафы, прямо скажем, не поражал. Старшая жена – довольно упитанная баба непонятного возраста таращилась на меня из-под платка маленькими злыми глазками и, судя по всему, искренне опасалась, что я накинусь на нее и немедленно обесчещу.
Три чуть менее упитанные фемины, бывшие не то служанками, не то младшими женами, жались за ее спиной и старались не отсвечивать. Пятая и хуже всех одетая старуха держалась чуть в стороне. Ей-богу, если у меня и были какие-то фривольные мысли, то после знакомства с личным составом гарема они мгновенно улетучились.
– Гм, сударыни, – прокашлявшись, начал я свою речь, – вашей безопасности ничего не угрожает!
Присутствующий при разговоре в качестве толмача подьячий Фрол Ляпишев попытался донести мою мысль до испуганных женщин, но, судя по ставшим еще более испуганным глазам, не преуспел.
– И если вы не будете причинять нам хлопоты, то с вами ничего не случится, – продолжил я, вызвав у всех, кроме плохо одетой старухи, новый приступ ужаса.
Ничего не понимая, я продолжал свою речь, пока эта бабка не вышла вперед и не огрела переводчика полотенцем.
– Ты чего людей пугаешь, ирод? – прошипела она офигевшему подьячему на чистом русском языке. – Зачем голову срубить обещаешь, когда тебе ничего такого не сказано! Коли тебя дурака поставили толмачить, так ты и переводи, как велено!
Мои телохранители, заметив ее движение, выступили вперед, но, сообразив, что лично мне ничего не угрожает, успокоились и тоже принялись с интересом наблюдать за расправой.
– Тише-тише, бабушка, – с усмешкой поспешил я унять ее. – Еще прибьешь моего слугу, чего доброго, а у меня их и так не в избытке.
– Так не бери на службу дураков, никто их и бить не станет! – отрезала та.
– Ты как с царем разговариваешь, старая карга! – прикрикнул на нее подьячий. – Или на дыбу захотела?
– Прости, государь, если по недомыслию что не так сказала, – пошла на попятную старуха, с неприязнью поглядывая на Ляпишева. – Коли повелишь казнить – твоя воля. Только хозяек моих не обижай.
– Не бойся, я с бабами не воюю, – постарался успокоить я женщину, после чего спросил: – Коли по-нашему бранишься, стало быть, русская? Али потуречилась?
– Чего уж там, обасурманилась я. В детстве угнали меня татары, так всю жизнь среди них прожила. Кормилицей была. А нынче вот…
– Бог простит. Как звать-то тебя?
– Аксою. Это по-ихнему значит вроде как Белая.
– А по-русски?
– В прежние времена Фаиной звали.
– Понятно. Вот что, бабушка Фая, будь добра, скажи мне, может твоя госпожа на супруга повлиять, а то брызжет старик слюной, ругается по-черному. Никакого сладу с ним нет. Разве что плетьми его поучить…
– Нет, государь. Я его много лет знаю, упрямый, как ишак. С таким не договоришься.
– Пусть так. И еще скажи мне, сколько еще полоняников у паши? Всех ли освободили, никого не обидели, не скрыли?
Старуха отчего-то замялась, отвела глаза, словно раздумывая, но потом решительно качнула головой:
– Нет никого.
– Ты сама волю получить не хочешь?
– На что она мне теперь? Стара я привычки менять. Останусь с ними, а там, как бог даст!
– Пусть так. Идите. Скоро вам огласят вашу участь.
Оставшись один и немного поразмышляв в тишине, я приказал отправить пленного бейлербея и всю его семью в Азов. Толку от них все равно не будет, только людей станут отвлекать от дела, а у меня теперь каждый человек на счету. В общем, так и не угомонившегося старика поволокли связанным, бабы и слуги с узлами в руках потащились следом, где их всех вместе погрузили на одну из фелюг. Помимо пленников, на собранный из захваченных парусников флот загрузили все, что только удалось найти в большом торговом городе, каким, несомненно, была Кафа. Тюки тканей и обработанных кож, славящиеся по всему Причерноморью, татарские седла отличной выделки, стоящие больших денег, различные припасы – от зерна до драгоценных пряностей, и полсотни больших бочек пороха для арсенала спешно восстанавливаемой крепости.
