Кстати, возможно, его преданность вере объясняется именно этим. Греческие контрабандисты – закрытая корпорация, и чужакам, а уж тем более ренегатам, в ней места нет.
– И много среди местных жителей болгар?
– Совсем нет.
– В смысле? – удивляюсь я, помня из прежней жизни, что Варна – болгарский город.
– Валахи есть, молдаване тоже случаются. А еще греки, венгры и, конечно же, турки.
– А кого больше всего?
– Я не считал.
– Тут всегда так много кораблей? – спросил я, разглядывая открывающийся вид в подзорную трубу.
– Как сказать, – ответил после недолгого раздумья Теодоракис, – торговцев бывает и больше, но вот чтобы так много военных…
– И впрямь, – озадаченно согласился я.
Помимо большого количества купеческих и рыбацких фелюг и прочей мелочи, посреди залива красовалась большая мавна, к которой жались пять каторг. Мавна – это турецкий аналог галеаса, скопированный восточными судостроителями у венецианцев. Говорят, что они еще более неповоротливы, чем их средиземноморские «собратья», но при этом несут больше крупнокалиберных пушек. В общем, серьезный противник.
– Какого черта они тут делают?
– Полагаю, ожидают ваше величество, – помрачнел Петерсон. – Какие будут приказания?
В принципе, перевес, хоть и небольшой, был на нашей стороне. Все-таки у нас, помимо «Святой Елены», было шесть галер и четыре небольших фелюги. Казаки Мартемьянова со мной не пошли, отговорившись тем, что к большим кораблям непривычны, а на стругах им за нами не угнаться. В общем, донцы сначала двинулись вдоль побережья Крыма, обещавшись, что разорят все турецкие и татарские городки и аулы по берегам, после чего направятся, куда им заблагорассудится. Я возражать не стал. Походу, атаман опять что-то мутит, а мне проблем и без него хватает. Пусть покуда кошмарит османское побережье, а там разберемся.
Но все-таки преимущество в одну галеру откровенно не велико, а учитывая степень подготовки экипажей, скорее умозрительное. И если турки готовы к бою, а сомневаться в этом не приходится…
– Они поднимают якоря! – крикнул с марса наблюдатель.
– Значит, действительно ждут, – согласился я.
– Государь, ветер у нас, – на всякий случай сообщил норвежец. – Мы можем повернуть и уйти.
– К черту! Мы будем драться.
– Есть! – зло ухмыльнулся стоящий у штурвала грек.
Все дело было в том, что у меня имелся еще один козырь в рукаве. Три из четырех фелюг были под завязку набиты бочками с маслом, смолой и другими горючими веществами, а также порохом. Однажды, когда датская эскадра блокировала Стокгольм, я уже применил брандеры, причем весьма удачно. И теперь, отправляясь в набег, приказал на всякий случай приготовить еще три. Четвертая была нужна для того, чтобы забрать экипажи зажигательных судов.
– Просигнальте на фелюги, чтобы готовились к атаке!
– Государь, – дрожа от возбуждения, обратился ко мне Никас, – позвольте мне отправиться с брандерами?
– Нет, это очень опасно, – отрезал я. – Ты нужен мне здесь!
– Именно поэтому я и прошу ваше величество позволить мне. Я знаю людей, идущих на них. Они не станут рисковать и слишком рано бросят свои корабли.
В чем-то Теодоракис был прав. Может, когда-то эллины и держали в страхе весь известный им мир, но с тех пор много воды утекло. Заниматься контрабандой, воровать, ограбить вчерашних соседей крымские греки могли с легкостью, а вот пойти на верную смерть, чтобы нанести урон неприятелю, это вряд ли! Именно поэтому экипажи брандеров были сборными. Помимо греков, необходимых для управления парусами, на них было по нескольку русских солдат или стрельцов, обязанных следить, чтобы новоявленные союзники не разбежались раньше времени.
– Петерсон, ты найдешь дорогу домой? – повернулся я к едва не поперхнувшемуся от подобного вопроса норвежцу.
Впрочем, недоумение на его лице скоро сменилось пониманием, и потомок суровых викингов с усмешкой ответил мне:
– Даже не сомневайтесь, конунг!
– Что ж, иди, – разрешил я.
– Благодарю, – оскалился Никас.
Сигнальное дело под моим чутким руководством развивалось невиданными темпами. В том смысле, что на всех кораблях маленькой эскадры, помимо горнистов, появились флаги и люди, обязанные в них разбираться. Правда, сильно надеяться на них пока что не стоило, а потому самые важные приказы лучше отдавать лично. Поэтому пришлось убрать паруса и подозвать к себе фелюги, несущие опасный груз. Как и следовало ожидать, греческая часть экипажей сразу же приуныла. Русские, в общем, тоже не особо обрадовались, но по их суровым бородатым лицам было видно, что если им прикажут – пойдут до конца.
– Всем идти не надо, – пояснил я. – Да и за теми, кто останется, отправится следом фелюга и подберет из воды. Но все же дело опасное, а потому решайте сами, чей черед черта за усы дернуть. Можете даже жребий бросить, только быстро.
– А чего тут думать? – молодецки тряхнул головой один из служивых, лицо которого показалось мне смутно знакомым. – Семи смертям не бывать, одной не миновать! Дозволь мне, государь, головой рискнуть. Я сирота, ни матушка, ни батюшка о кончине моей не запечалятся. Женой тоже не обзавелся, так что и детушек у меня нет.
– Кто таков?
– Мушкетерского полка капрал Ржевский Иван.
– Погоди-ка, а это не ты ли, часом, голышом в реку с брандера сиганул на учениях?
– Я самый, – расплылся в улыбке доброволец. – Твое величество меня еще ковшом водки изволили пожаловать!
– Выходит, опыт у тебя имеется, – не поддержал я его веселости. – И плавать умеешь…
– На морской воде держаться не в пример легче, государь. А кто на Волге вырос, тому плевое дело ее от берега до берега и обратно перемахнуть!
– Ишь каков, – загомонили внимательно прислушивавшиеся к нашему разговору моряки и солдаты.
– Быть по сему. Выбери себе кого надо из греков, и с богом!
– Да на что их, – слегка поморщился капрал. – Мореходы они, может, и добрые, но все же люди не воинские.
– Одного не пущу!
– Зачем одного? Коли дозволишь, я бы Ваську Ремезова и Лешку Сомова взял. Ребята бедовые и с парусами, если надо, управиться помогут.
Названные солдаты тут же приосанились, показывая всем своим видом, что не подведут.
– Односумы?
– С одного котла уж который год щи да кашу хлебаем, – степенно отвечал коренастый здоровяк Сомов. – Вместе под Азовом дрались, вместе Керчь брали. Стало быть, и дальше заодно будем.
– С богом, коли так.
Вторую фелюгу взял под свое начало Теодоракис, сказавший что-то на своем языке соплеменникам, после чего те дружно перепрыгнули на борт «Святой Елены», оставив Никаса и еще одного молодого грека. Третьим членом их экипажа вызвался быть стрелец, имени которого я, как ни старался, так и не вспомнил. Тот же, передав вместе с товарищами свое оружие и прочие вещи, остался в одной рубахе и при сабле, после чего истово перекрестился.
