– Почему он стоит, как перед равным? – лениво осведомился Михальский, дурная слава которого дошла и до здешних земель.
– Господин спрашивает, почему вы до сих пор не на коленях? – с удовольствием перевела злорадно улыбающаяся Нахат.
Все трех посланцев тут же подхватили дюжие ратники и потащили вперед, нагнув едва ли не до выложенного прихотливой мозаикой пола.
– Кто вы такие и зачем пришли?
– Кто вы, грязные шакалы, и зачем тревожите покой важных господ? – перевела более образно Нахат.
– Как ты смеешь, женщина, говорить с нами подобным образом?! – не выдержал татарский бек, заговорив на вполне понятном русском языке.
– Я говорю с тобой, старый ишак, как ты того заслуживаешь! – не осталась в долгу девушка.
– Меня послал великий хан Джанибек-Гирей, – обратился к Михальскому посол, решив не тратить более времени на дерзкую девчонку. – Мое имя Юсуф-бек.
– Зачем ты пришел, старик?
– Я хочу видеть царя урусов, чтобы передать ему послание моего хана!
– Разве тебя кто-нибудь спрашивал, чего ты хочешь? Мой государь теперь занят, и ему некогда принимать просителей. Если у тебя есть дело, скажи о его содержании мне. И тогда я решу, стоит ли досаждать нашему благословленному царю Ивану Федоровичу подобными мелочами?
– Я не проситель! – возмутился бек. – Меня послал великий хан…
– Проклятое место этот Крым, – вздохнул Корнилий. – Солнце так печет, что под его жаркими лучами всякому ничтожеству кажется, будто он стал великим! Ты, жалкий старик, пришел сюда как последний бедняк, посланный таким же нищим проходимцем. Где твоя свита? Где дары, достойные моего государя? Где подарки для его вернейших слуг? Разве так приходят послы порядочных царей?
– Раньше вы к нам приползали на коленях с дарами, – скривился татарин. – Умоляли принять дань и отпустить ваших пленных.
– А теперь ваша страна захвачена, ваше войско разбито, ваши города разграблены. Последний стрелец у ворот этого дворца выше по положению, чем ты или твой жалкий хан! Говори, зачем пришел, или я прикажу своим слугам всыпать тебе батогов!
– Ты не посмеешь!
– Хочешь проверить? – нехорошо усмехнулся Михальский и, обернувшись, поймал взглядом мой кивок.
– Я посол! – взвизгнул бек, но было поздно.
Ратники Михальского, повинуясь приказу своего командира, уже схватили всех троих посланцев и тут же потащили их во двор, где стащили с них шубы и дорогие халаты с шелковыми рубахами, а затем по очереди растянули на деревянной скамье и хорошенько отходили. Причем если старика из жалости к его почтенным летам угостили всего лишь плетью, более молодые мурзы отхватили по полной программе, после чего к ним, полураздетым и окровавленным, снова вышел Корнилий.
– Так ты скажешь, зачем тебя прислал твой хан? – осведомился он у плачущего от боли и унижения аристократа.
– Он хотел предложить вам выкуп в три миллиона акче за уход из Крыма, но теперь, клянусь всемогущим Аллахом, вы не получите даже ломаного медяка! – прохрипел бек. – Теперь и ты, и твой нечестивый царь останетесь здесь навсегда, а бродячие собаки будут драться за ваши кости!
– Убирайся отсюда, старый дурак, пока я не приказал отрезать тебе твой дерзкий язык. И передай хану Джанибеку, что если он хочет вести переговоры, пусть пришлет кого-нибудь поумней.
Никто не вернул татарам их одежды, да и вряд ли Юсуф-бек теперь смог бы дотащить свою богатую шубу. Получив приказ, охраняющие дворец стрельцы доставили послов до ворот Кафы, после чего выпихнули в малую калитку наружу к ожидавшим их там нукерам.
– Отец, почему ваше величество так сурово обошлись с этим стариком? – спросил меня потом Дмитрий. – Прежде мне не приходилось видеть подобного.
– Ишь ты как официально, – удивился я. – Впрочем, ты прав, царевич. Я для тебя не только отец, но и сюзерен. И потому не обязан давать отчет в своих поступках.
– Простите, государь, – смутился мальчишка и хотел уже технично смыться, но я его остановил.
– Однако поскольку ты – мой наследник и будущий правитель, я кое-что тебе объясню. Видишь ли, мне не раз приходилось читать отчеты и слушать устные рассказы посольских дьяков о том, как их принимали в здешних краях. И могу тебе сказать, что мне неизвестно ни одного случая, чтобы они не подвергались оскорблениям от здешних владетелей. Их грабили, били, унижали. Бывало, даже рвали верительные грамоты, причем ко двору самого султана, а не здешнего вонючего хана.
– Разве такое возможно? – ахнул Дмитрий, но тут же виновато потупился и больше меня не перебивал.
– А уж о том, как вели себя их послы при нашем дворе, и говорить стыдно. Требование дани, подарков, насилие над нашими подданными… всего и не перечислишь. Теперь ты понимаешь, почему я приказал Михальскому так унизить этого бека?
– Вы хотели отомстить?
– Нет, сын мой, – покачал я головой. – Месть это последнее, о чем я думал. Мне нужно, чтобы хан так разъярился от полученного оскорбления, что забыл бы об осторожности. Только так я могу разгромить его орду! А еще пора переломить через колено всю нашу историю общения с татарами. Пусть знают, кто здесь главный, и боятся нас. Теперь ты понял меня?
– Да, отец. А можно еще один вопрос?
– Спрашивай.
– Что вы намерены делать с Крымом? Он будет завоеван, вы расселите здесь людей?
– Хороший вопрос, мой мальчик. Постараюсь ответить на него честно. Понимаешь, в чем дело. Та армия, которую я создал, может разгромить все крымские войска. Даже если к ним присоединятся те, которые ушли с султаном Османом в Подолию. Но их совершенно недостаточно, чтобы его удержать. Османы этого не потерпят, а у них огромная держава. Я могу разгромить одно, два, три таких войска, как под Азовом, но они могут прислать их десять. А я должен во что бы то ни стало сберечь свою армию. Поэтому сейчас мы не станем завоевывать Крым.
– Мы?
– Да, сын. Рано или поздно мы придем сюда и сделаем его своей землей. Может, это будешь ты, а может, твой сын или внук, это не важно. Но сейчас нам это не под силу. Поэтому мы будем всячески разорять ханство. Вывезем отсюда всех христиан, угоним весь скот, сожжем и разграбим все города, чтобы те немногие, что уцелеют, вздрагивали при одном только нашем имени и не смели больше приходить на нашу землю с набегами. Запомни эти слова и, когда меня не станет, продолжай делать то же самое.
– Хорошо, отец.
– Слушай, а где Петька? Обычно он ни на шаг от тебя не отходит.
– Ну, он… – замялся царевич.
– Ладно. Ступай.
В обычное время лейб-медик О’Конор старался не подпускать к моей тушке никого из врачей, опасаясь конкуренции. Но на переговоры с посланником хана мне понадобилась Нахат, а вместе с ней, разумеется, пришел и Попел. Пока проходила «церемония», чех скромно держался в сторонке, но после того, как Юсуф-бека выпроводили прочь, я приказал ему подойти.
