– Великий царь московитов Иван Мекленбургский признал мои права на трон и всячески поддерживает их, – не унимался Шахин. – Уже завтра мы пойдем на Бахчисарай, и всякий, кто осмелится противиться нашему оружию, будет стерт с лица земли!
Судя по всему, хвастливая речь татарского царевича не слишком убедила его потенциальных сторонников, но и возражать, глядя на обезглавленного предводителя, никто из них не осмелился.
– Уберите тело Искандер-аги и предайте земле, как подобает человеку его ранга и положения, – решил вмешаться я и встал рядом с самопровозглашенным ханом.
Шахин-Герай дернулся в ответ, как будто был против, но, наткнувшись на мой взгляд, осекся.
– Ты саблю-то убери, – посоветовал я ему, после чего продолжил речь перед секбанами: – Вы все слышали мои условия. Теперь думайте, сроку вам до завтра…
– Что тут думать, государь, – с горечью отозвался седоусый плечистый секбан, – позвольте мне прямо сейчас принести присягу?
– Изволь, братец.
– Я, Зисис Сидоропулос, на сем месте и перед лицом Божьим, – начал он, перекрестившись в сторону бледного как смерть митрополита, – целую крест на верность вашему царскому величеству и клянусь верно и нелицемерно служить царю Ивану и его наследникам до самой моей смерти!
– Ах ты… – дернулся явно не ожидавший такого исхода царевич.
– Тише, Шахин! – цыкнул я. – Это теперь мой человек!
Примеру Зисиса последовали более половины присутствующих, а на следующий день их число увеличилось до тысячи человек. Не захотели люди присягать новому хану, уж больно своеобразная у него была репутация. Вот так и появился у меня на службе Таврический стрелецкий полк. Впрочем, Шахин без войска не остался, ведь помимо «готских и греческих джигитов» в плену у меня хватало татар и ногаев. Вот они-то с большой охотой стали под его знамена.
Дело в том, что пока Шахин служил персидскому шаху, он неоднократно сталкивался в бою со своими земляками из Крыма. Но если знатных беев, как правило, ожидала жестокая казнь, то к рядовым нукерам царевич проявлял совсем несвойственное ему милосердие. И теперь эта тактика принесла свои плоды.
Другим пополнением стали воины из рода Мангыт. В армию Джанибека пришла лишь малая часть их нукеров, да и те при первой же возможности постарались сбежать с поля боя. Но как только прошел слух, что вернулся сын Саадет-Гирая, они поспешили присягнуть ему на верность.
Что он им пообещал, и как уж они там договаривались, я не в курсе, но мы заключили настоящий договор. Случилось это в один из вечеров, когда мы с ним после ужина пили кофе и неспешно беседовали.
– Великий царь, – с нарочитой подобострастностью спросил Шахин, – а правда ли, что вы ни разу не потерпели поражения?
– Почему ты так решил, друг мой? – усмехнулся я.
– Люди говорят, что вам всегда сопутствует удача, – неопределенно отозвался Герай.
– Увы, – грустно усмехнулся я. – Капризная девка по имени Фортуна не раз поворачивалась ко мне спиной. Мне, как и тебе, приходилось быть изгнанником, скрываться от врагов, служить сильным мира сего как простому нукеру. Приходилось мне пережить и предательство друзей, и плен, и несчастную любовь.
– Вы, верно, шутите, – засмеялся царевич. – Даже до Персии дошли слухи о том, что ни одна женщина не может устоять перед Иваном Мекленбургским!
– Да ладно!
– Более того, – с видом заговорщика подвинулся ко мне Шахин, – говорят, что счастливицы, познавшие вашу любовь, познают так же и радость материнства!
– Враки! Далеко не все, – ухмыльнулся я, и мы весело расхохотались.
– И все же в глазах ваших поселилась печаль, – заключил знатный татарин.
– Знаешь, друг мой, есть такая поговорка: «Кто счастлив в сражениях – несчастлив в любви!»
– Много бы я отдал, чтобы быть таким «несчастным», – горестно вздохнул Шахин, после чего с надеждой посмотрел на меня. – Ваше величество, научите?
– Не прибедняйся, царевич, опыта у тебя на десятерых хватит. И если уж ты до сих пор жив, значит, и счастья для тебя немало отмерено на небесах. Что же касается предстоящих сражений, то я думаю так. Твои враги – местные беи и турки. И для того, чтобы совладать и с теми, и с другими, тебе понадобится стойкая пехота и пушки.
– Где же их взять? Даже те немногие, что были в Крыму, теперь хотят уйти прочь с моих земель.
– Ничего страшного. Пока ты будешь верен нашему союзу, мои полки по первому твоему зову будут приходить из Керчи и Азова на подмогу.
– Вы оставите Керчь за собой?
– Да. И Тамань. А еще степь от Дона на запад до реки Молочной и дальше до Днепра.
– Но это наша земля!
– Взамен я отдам тебе Кафу и все турецкие города в Крыму, кроме Керчи, Балаклавы и всей долины до речки Бельбек.
– Османы не потерпят этого!
– Вам в любом случае придется воевать. Но если берег будет подвластен тебе, у них не получится высадить большой десант, а с малым ты и сам справишься.
– Без пехоты и пушек?
– Позови на службу запорожцев. Я тоже пришлю помощь. Вместе одолеем.
– Моим беям нужна добыча, – закинул удочку будущий хан. – Нужно будет ходить в походы.
– А кто тебе не дает? Вон ляхи зажиточно живут, черкесы, тоже говорят, не бедствуют. Да хоть бы и турок режь. Ходи, куда хочешь, только не в мои земли. Иначе пожалеешь!
– В степи много джигитов, за всеми не уследишь!
– А ты постарайся! – жестко посмотрел я на Шахина.
– Я понял тебя, великий царь.
В итоге возникла некоторая неясность. Отправлять Шахина с тремя тысячами его всадников вслед за калмыками и ертаулом Михальского – рискованно. Как бы ойраты сгоряча татар не покрошили. А самому с ними идти тем более непонятно. Для пехоты это долгий и ненужный марш, да и я сам не до конца залечил рану. На коня пока садиться не стоит. Да и просто оставлять буйного чингизида без присмотра представлялось мне неразумным.
Решение нашлось само, когда утром в мои покои ворвался Бурцов и тут же застыл на пороге, увидев нас с Юлькой.
– Не вели казнить, надежа-государь, – пробормотал он, стараясь не смотреть в сторону натянувшей на себя простыню девушки.
– Чего еще? – рявкнул я. – Не видишь, я тут важными государственными делами занят!
– Вижу, батюшка, – с готовностью кивнул спальник. – Только к гавани нашей флот подходит.
– Какой еще флот? – удивился я.
– Большой, ладей в двести!
– Ни хрена себе, – подскочил я с кровати. – Неси умыться и одежду!
– Слушаюсь, – кивнул он, после чего перевел все-таки глаза на Юлдуз и нерешительно добавил: – Сейчас нести или через пять минут?
