В свете фонарика камни на дне зашевелились и поползли.
– И сколько мы сможем наловить? – поинтересовался Аво.
– Столько, сколько сможем унести! – отозвался Дев из воды.
Аво полез было в воду, но Рубен удержал его:
– Эй, а кто потащит сумку назад?
– Мы, понятное дело…
– Ну так давай не будем слишком увлекаться. Несколько крупных крабов да куча сардин – этого хватит на целую неделю.
Однако у Дева было другое мнение.
– Раньше мы таскали совсем по чуть-чуть, а теперь, с нашим-то здоровяком, пожалуй, и побольше унесем!
Он бросил на берег краба, оглушил его камнем и вернулся обратно в воду.
– Вот же жадюги, – тихо произнес Рубен. – Тебе не кажется, что только они и знают про это место? Ну, где хорошо клюет…
– Тигран говорил, что нашел это место во время свадебного путешествия, – сказал Аво, не отрывая глаз от отца и сына. – Сорок лет прошло, и никто, похоже, так и не дошел сюда. Ни один человек.
– Тогда нам будет проще, – отозвался Рубен. – Ведь никто не знает, что мы были здесь.
В этот момент Тигран поскользнулся на камне и едва не упал, но успел сохранить равновесие и рассмеялся:
– Ага, вот я и снова молодой! Дев-джан, не слушай меня! Неважно, что я там навыдумывал. Лет десять еще точно протяну!
– Ты о чем? – вздрогнув, спросил Аво Рубена.
– Слушай, представь себе, что Тигран на самом деле грохнулся. Ведь никто ничего не видит.
Аво посмотрел на брата, закатал штаны и зашел в воду. Мысль о том, что он сейчас сделает, казалось, не принадлежала ни Рубену, ни ему самому – она просто появилась из ниоткуда. А может быть, проникла в его мозг после очередного комариного укуса.
– А, вот и славно! – воскликнул Тигран, увидев приближающегося Аво. – Дев за утесом возится, а мне нужен помощник – никак не вытащу эту сволочь! Ну-ка, помоги мне!
– Да, хорошо, – отозвался Аво, чувствуя, как сжалось сердце. – Иду-иду!
Дева и правда не было видно, так что свидетелями были только комары и Рубен. Взмахнув руками, Аво сбил Тиграна с ног. Тот даже не упал, а рухнул в воду.
– Господи боже мой! – воскликнул Аво, наклоняясь и протягивая руку. – Тигран-джан, извините, я сам чуть не упал!
Он подивился своей способности казаться одновременно и искренним и лживым. Впрочем, ему не пришлось притворяться.
– Простите, – сказал Аво.
Тигран не шевелился. На поверхности воды у его головы появилось темное пятно.
Послышался плеск – по мелководью, стараясь не наступать на камни, мчался Рубен.
– Твой отец упал! – крикнул он Деву, приподнимая голову Тиграна. Он понимал, конечно, что сейчас ждать помощи от Аво, чтобы перетащить старика на берег, не приходится.
Прибежал Дев и, увидев отца, захлебнулся рыданием. Аво никогда еще не видел, как плачет взрослый мужчина.
– Давай его на берег, – сказал Рубен, и они с Девом потащили Тиграна.
В уголках рта старика скопилось немного окрашенной кровью морской воды, за бороду зацепились мелкие водоросли. Аво даже не понял, как он оказался на берегу рядом с Девом, который, склонившись над отцом, пытался остановить кровь. Рубен достал из сумки кусок льда и приложил его к ране на голове. Тщетно…
Дев понял это и упал лицом на грудь отца.
Стало совсем темно. Дев попытался взять себя в руки и спросил, что произошло.
«Я его убил», – хотел было сказать Аво, но не произнес ни слова. Он и в самом деле хотел сказать правду. Подумай он, что ложь – лучший выбор в такой ситуации, он бы утопился – плыл бы до тех пор, пока воды не сомкнутся над его головой. Это было бы справедливо, но Аво понимал, что не способен рассказать Деву правду. Допустим, он произносит роковые слова. А дальше что? Крики, возможно, драка. Драки Аво не боялся, ему ничего не стоило убить Дева, применив борцовский прием, которым он не пользовался с самого детства. И Дев бы лег рядом со своим отцом… А Рубен? Что сделает Рубен? Допустим, он заступится за Дева – кто знает, – сможет ли он, Аво, убить брата? В голове прокрутился фильм – три распростертых на берегу тела, он взбирается наверх по скалам, бежит прочь, вскакивает в поезд, идущий в Россию, меняет свою жизнь целиком и полностью, превращается в тень, что трудно сделать, учитывая его размеры и вину. Что за дурацкая мелодрама…
Нет, невозможно сказать правду, решил Аво, и сразу стало легко. Теперь опять можно жить нормальной жизнью.
На небе густо высыпали звезды. В их свете Рубен и Дев, подхватив тело Тиграна за руки и за ноги, понесли его в лагерь. Сзади тащился Аво, волоча ящик, набитый снулыми сардинами.
Глава седьмая
Кировакан, Армянская ССР, 1974 год
То, что раньше называлось караваном, превратилось в похоронную процессию. Труп лежал в одной из машин и был похож на подвыпившего и заснувшего человека. За рулем сидел Дев. Всю дорогу от Батуми до Кировакана он не снижал скорости и едва выворачивался на крутых горных поворотах. На одном из особенно узких участков мужчине показалось, что дверь машины вот-вот раскроется и тело отца улетит в пропасть. Но дверь осталась на месте, а дорога мало-помалу выпрямилась. Дев продолжал жать педаль газа, как будто их дом в Кировакане мог исчезнуть без следа, если они не вернутся как можно скорее, как будто скорость могла воскресить отца…
Рубен вспоминал, как все произошло, покусывая заушники очков.
– Я буду молиться, чтобы Бог дал мне мужества вспоминать об этом, – сказал он Мине.
Но он конечно же промолчал о том, что после того, как Тигран предпочел кандидатуру Мины, не раз задумывался о смерти своего учителя. Рубен видел в этом проявление высшей справедливости, и теперь, когда Тиграна не стало, считал, что учитель сделал ему подарок. Теперь все было так, как надо. Покойный мастер наверняка видел большой творческий потенциал Рубена и вовсе не считал его ограниченным. Кроме Тиграна, в Рубена верил только Аво. Аво… Он, вероятно, полагал, что Рубен ничего не чувствовал по отношению к покойному, но на самом деле Рубен страдал настолько сильно, что внутренняя боль не давала ему сосредоточиться. Молчание, отсутствие слез можно было принять за черствость, но это была своего рода дань Тиграну, проявление чувства вины перед ним. Рубен покривил душой – Бог ему не помощник, он и так в деталях запомнит тот вечер, когда случилось непоправимое; запомнит, как ныли руки, когда он помогал нести тело обратно в лагерь, запомнит, как цеплялись за бороду старика хворостинки, запомнит прилипшие к одежде мертвеца песчинки и то, как скрежетал по песку ящик с рыбой. Они останавливались двадцать четыре раза, как только приказывал Дев. Дев еще привязал леской к телу отца его трость. И труп совсем не напоминал цветок, плывущий вниз по течению реки Евфрат…
