Акопян развязал свой галстук и протянул Рубену.
– На, держи.
Затем придвинул к нему тарелку с печеньем.
– Если все не съешь, – сказал он, – то наши бабушки, которые пережили ад, убили бы тебя.
Поскольку у его брата был поддельный паспорт, то бежать дальше границ США он не мог. В чемодан Рубен положил запасной комплект одежды и крем для бритья – этого должно хватить на три недели. Разве так сложно найти высокого плечистого армянина в одной стране?
Он изъездил почти полсвета, но в Штатах еще не был. Выйдя из самолета в аэропорту Лос-Анджелеса, Рубен восхитился погодой, но что-то не отметил запаха свободы. Этого запаха не было ни в очереди к такси, ни в стойбище бездомных, которое он заметил еще на эстакаде. Даже таксист говорил по-английски хуже, чем он сам.
Рубен заказал номер в тихом районе Бербанка, где бетонные тротуары были чинно разделены островками зелени, будто бы олицетворяя компромисс между природой и прогрессом, а ступени, ведущие к некоторым домам, были окрашены в карамельно-красный цвет.
Время от времени он выглядывал из окна третьего этажа на автостоянку внизу, а потом переводил взгляд на холмы дальше. В них он чувствовал что-то знакомое. Если бы эти холмы были чуть позеленее, если бы ступени лестниц не были так ярко окрашены, если бы в паспорте значилось его настоящее имя и самое главное – если бы ему не нужно было ловить собственного брата, он мог бы и забыть, что находится так далеко от родного дома.
Первой его остановкой в поисках Аво была окружная тюрьма Лос-Анджелеса на Бочет-стрит, где содержались те шестеро. Они ожидали наказания за подготовку похищения человека. Рубен по очереди пообщался с каждым по телефону через затемненное стекло, и каждый из них подумал, что он пришел для того, чтобы вытащить их.
– Акоп вам поможет, – убеждал Рубен в трубку. – Но при условии, если вы поможете мне.
Однако все, что они могли сказать ему, – этот огромный бровастый эмигрант на самом деле оказался предателем своего народа, замаскированным вонючим турком, сволочью и сукой, трусливым дерьмом. Толком никто ничего не знал. Совершенно ничего – ни имен тех, с кем общался Аво, ни информации, куда бы он мог отправиться, – совершенно ничего. Рубен говорил им, что Акоп Акопян свяжется с ними буквально на днях, хотя, конечно, ничего подобного от него не слышал.
Из тюрьмы Рубен поехал на такси в Глендейл, чтобы осмотреть квартиру, которую сам и снял для Аво. Прошел по Ломита-авеню к высокому жилому дому с обваливавшейся штукатуркой. Рядом был разбит небольшой, огороженный плохонькой кирпичной оградкой садик. На подъездной дорожке ребенок рисовал мелом цветы.
Рубен был достаточно строен, чтобы без труда протиснуться в приоткрытую створку дверей, и стал подниматься наверх. На каждом этаже располагалось по четыре квартиры. На первом этаже никто не отозвался. Выше отвечали либо по-испански, либо вообще не отвечали. И только за четырнадцатой дверью – средней на последнем этаже – он услышал армянскую речь.
– Барев
[16], – сказал он отворившей ему женщине.
Женщина оказалась одного возраста с его матерью. Ее руки блестели от воды – готовка была в самом разгаре. Отчетливо пахло кюфтой
[17].
– Я ищу своего друга, который живет в этом доме.
Женщина пригласила его войти, предложила чай, хлеб и сыр. Рубен описал ей внешность Аво, и хозяйка утвердительно кивнула, сказав, что видела его около месяца назад. Иногда Аво разговаривал с ее внуками, но вообще-то она не так много про него знает. Не желает ли гость еще чего-нибудь, кроме чая? – добавила женщина. Ведь обед почти готов. Может, виски, пива?
– Благодарю, – отказался Рубен. – Надо ехать искать его дальше.
– Хорошо, – сказала хозяйка. – Я могу уточнить у внучки, вдруг она еще что-нибудь знает. Ваш друг мог ей сказать, куда он собирается. Но вы точно не голодны? Позвольте, я заверну вам что-нибудь на дорожку.
Рубен прихватил с собой долму, кюфту и лаваш и спустился к такси. Водитель демонстративно принюхался, но не стал возражать, обронил только:
– Вот испачкай мне салон – я тебя сам испачкаю.
Прошло несколько дней, и в номере Рубена раздался телефонный звонок. Он вспомнил, что оставлял для внучки той женщины свои координаты, и снял трубку. По голосу девчонке было лет девять.
– Вы дружите с Аво, – сказала она.
– Ты помнишь его? Высокий, футов сто.
– Ну, он не был таким высоким!
– А, значит, в Америке он все-таки уменьшился.
– Он просто очень высокий, и все.
– Ну, ладно. А ты знаешь, где он сейчас?
– Нет, – ответила девочка. – Он был хороший. А вы?
– Слушай, пока наш чудесный друг был здесь, он, случайно, не говорил, куда собирается дальше?
– Нет, – ответила девочка, и тут же раздался женский голос: «Хватит, дай я сама с ним поговорю!»
«Черт, – подумал Рубен. – Здесь больше нечего ловить». Он собрался уже повесить трубку, размышляя о том, куда на самом деле могло понести Аво.
– Ну, – сказал он, намотав провод себе на руку, отчего побелела кожа. – Bye-bye, до свиданья!
– Вы говорите и по-английски? – удивилась девочка. – Вы тоже учились у Валентины?
– У Валентины? – переспросил Рубен.
– Она учит английскому. Старшие не хотят учиться, а кто помладше, те все у нее учились, даже моя мама. И Аво ходил. Валентина сначала говорит фразу на армянском, а потом повторяет по-английски. Это так долго получается!
Тут в разговор вмешалась бабушка:
– Ну, бог с вами! – сказала она и повесила трубку.
При выходе из отеля Рубен поинтересовался у служащего, где можно найти преподавателя английского языка. Мужчина, подумав, смог назвать только одного – женщину.
– Я помогла ему устроиться на работу, – сказала Валентина.
Они сидели у кофейного столика в небольшой комнатке за торговым залом. В комнату заглядывали ее сыновья, не чаще чем раз в полчаса, но женщина все время нервно оглядывалась, словно опасаясь, что сюда вот-вот ворвутся агенты ФБР.
– Знаете, я пыталась выяснить хоть какую-то информацию, но владелец заведения сказал мне, что уже достаточно потерял работников, у которых были неправильно оформлены документы, – преимущественно из Центральной Америки, но и из Союза. Он сказал, что лишние вопросы вредят бизнесу. Мне стало как-то не по себе. Я боялась, что с Аво может случиться что-нибудь нехорошее, что его могут задержать, увезти куда-нибудь, и он исчезнет насовсем. Он к тому времени неплохо говорил по-английски, но все же его уровня было пока что недостаточно, чтобы общаться с представителями властей.
