Порой более важной была обязанность старшего вестника объявить войну соседнему государству; предполагалось бессмысленным надеяться на победу, если неприятель произнесением установленной законом формулировки не был обвинен перед богами в неправых действиях. Pater Patratus в сопровождении по крайней мере троих своих коллег должен был торжественно проследовать к вражеской границе, затем после должного ритуала зачитать список претензий со стороны Рима и потребовать их удовлетворения, а после отказа бросить через границу омоченное в крови копье на территорию врага. Лишь после этого легионы Рима могли начать свое наступление на вражескую территорию.
Нынче, однако, границы империи находятся весьма далеко от Рима, и седоголовому Pater Patratus’у вряд ли придется по душе идея оставить на многие месяцы свою великолепную резиденцию на Квиринале, но изобретательность закона давно уже дала ему возможность сохранять как свой телесный комфорт, так и добрую старую традицию. Перед храмом Беллоны
[373] на Марсовом поле имеется небольшой клочок земли, на котором возвышается некая колонна. Когда недавно возникла необходимость объявить войну одному германскому племени, не имевшему границы с Римской империей, на рынке рабов в Риме нашли варвара из этого племени, устроили на него облаву и совершили все необходимые действия, в результате которых он стал владельцем этого клочка земли. Теперь технически эта земля стала «вражеской территорией». К храму Беллоны торжественно прибыли в паланкинах Pater Patrarus и его коллеги-фетиалы, потребовавшие от германца «выполнить римские требования». Не получив, разумеется, от него никакого ответа, глава фетиалов, произнеся необходимые старинные формулировки и проклятия, метнул копье в колонну.
Теперь с благословления богов войну можно было начинать – истинно римский подход к делу, столь типичный для многих других пережитков, как религиозных, так и светских.
Арвальские братья. Существует еще одно «древнее и уважаемое» религиозное братство – Fratres arvales («братья-пахари»). Общее их число составляет двенадцать человек, всегда включая императора. В мае они проводят трехдневный праздник в честь богини Dea Dia
[374]. В заключение этого праздника, после великолепного угощения, они собирались затем в роще Dea Dia и приносили ей в жертву двух поросят, белую телку и овечку. Затем они просили покинуть храм богини всех, кроме немногих необходимых жрецов и помощников, сами же разделялись на две группы по шесть человек и, подвернув свои длинные туники, исполняли в храме священный танец, распевая нечто вроде гимна богине с просьбой благословить поля урожаем. При этом гимн исполнялся на столь древней латыни, что значение многих слов можно было понимать двояко.
Являться одним из этих «братьев-пахарей» считалось весьма заманчивой долей. Архивы коллегии арвальских братьев велись с величайшей тщательностью, а их праздничные обеды могли соперничать с таковыми у салиев.
Имелись еще некоторые священные коллегии, членство в которых давало определенный социальный престиж. К таким уважаемым служителям культа принадлежали пятнадцать «Хранителей книг сивилл»
[375], epulones (эпулоны), составлявших коллегию жрецов, на которых лежала обязанность организовывать банкеты в честь различных богов, и haruspices (гаруспики), помогавшие авгурам, в частности, интерпретировать предзнаменования по внутренностям жертвенных животных. Сколько из них обладали хотя бы искрой веры в богов, к которым они обращались, и в обряды, исполнявшиеся ими, остается совершенно недоступным для исследования вопросом!
Сельские религиозные обряды; прорицание, астрологи и ведьмы. Сельские верования представляют собой исключительно показные обряды, даже не соединенные ни с какими суевериями. В сельской местности во время праздника лемуралии (лемуры считались злыми духами мертвых) хозяин дома или отец семейства вставал в полночь и обходил босиком весь дом, чтобы отогнать духов. После этого он мыл руки в родниковой воде, клал в рот зерна черных бобов, которые затем перебрасывал через дом, не оглядываясь назад. При этом он девять раз повторял заклинание: «Это отдано вам, и этими бобами я выкупаю себя и своих близких». Затем он брал в руки два медных таза, бил ими один о другой и девять раз восклицал: «Духи, уйдите вон!» Это лишь один пример многих подобных обрядов.
Прорицатели, зачастую являвшиеся абсолютными шарлатанами, совершенно естественно всегда пользовались спросом у неграмотного народа и были готовы дать ответы, например, на такие вопросы: «Выздоровеет ли моя теща от желтухи?» или «Сколько еще проживет мой муж, который не дает мне уйти к любовнику?» Эти мошенники обычно предсказывали будущее, изучая легкие жертвенного голубя. Внутренности собаки куда лучше подходили для этой цели, хотя обычно они стоили намного дороже.
В среде богатых горожан, однако, оказывались популярными «халдейские
[376] астрологи», пройдошливые восточные люди, прекрасно знавшие, каким образом можно выжать неплохие деньги из богатеньких парвеню, даже если официальная религия неодобрительно относилась к звездочетам
[377]. Женщины неизбежно становились лучшими покровителями этих ловких мошенников, но и их мужья и братья зачастую отказывались начинать какое-нибудь серьезное дело, пока не получали заверения в том, что «гороскоп благоприятен». Ограниченность места не позволяет нам поведать о принятии на работу этрусских ведьм или о вере в призраков и гоблинов.
Частные жертвоприношения. Тем не менее при всех этих недостатках римская религия имела очень мало умалявших ее ценность суеверий. В ней практически отсутствовали человеческие жертвоприношения, никогда не проводились непотребные ритуалы, не было и действий или верований, которые бы пагубно воздействовали на чью-нибудь мужественность или женственность. Все в ней оказывалось определено, упорядочено и, за исключением ряда сельских ограничений, разумно терпимо. Типичное римское жертвоприношение представляет собой достойную и регламентированную во всех деталях процедуру. Совсем недавно у Публия Кальва был день рождения, и обычай требовал, чтобы все его родственники пришли навестить его в тот час, когда он приносил в жертву богам белоснежную овцу в благодарность за отпущенный ему еще один год жизни и процветания. Церемония происходила в небольшом храме Юноны неподалеку от особняка сенатора на Эсквилине. Юнона считалась божеством, под покровительством которого находятся Юнии Кальвы. Жертва была тщательно отобрана лично Кальвом, заплатившим дополнительную сумму за то, что та была совсем недавно отлучена от матери и рожки ее едва пробивались. Хвастливые вольноотпущенники порой на свой день рождения приносили в жертву откормленного быка, тогда как народ победнее довольствовался всего лишь небольшим поросенком. Однако белая овца вполне подходила для частного жертвоприношения, поскольку не была ни слишком убогой жертвой, ни слишком претенциозной и прекрасно сочеталась с римской идеей отношений с богами на честной деловой основе.
