Богатство и влияние успешных вольноотпущенников. Тем не менее существовала весьма значительная общественная прослойка вольноотпущенников, достигших высокого положения и ставших обладателями весьма заметных состояний. Их всегда готовые к действию острые умы принесли им богатство, а с ним и власть, перед которой склонялась вся империя. Обратимся опять к Ювеналу – он как раз и описал подобного неприятного типа: «Хотя я появился на свет на берегах Евфрата, о чем всегда свидетельствуют маленькие окна [отверстия для серег] в моих ушах, даже если бы я сам стал это опровергать, – теперь я владелец пяти лавок, которые приносят мне 400 тыс. сестерциев (16 тыс. долларов) в год. Что лучшего могла бы принести мне сенаторская тога? Поэтому прочь все с дороги, расступитесь для того, кто еще вчера вошел в ваш город как раб с выбеленными мелом ногами!» Вольноотпущенники преуспевали в делах столь блестяще еще и потому, что для них не существовало ничего грязного, что отвратило бы их от дела, если только оно обещало прибыль. «Он [некий вольноотпущенник], – сказал Петроний, – начал свое восхождение с as (мелкая медная монета), но всегда был готов достать зубами из грязи quadrans. Поэтому его состояние росло и росло, как медовые соты!»
Весьма вероятно, что наилучшим олицетворением подобного типа личностей стали два всемогущих императорских вольноотпущенника, Паллас и Нарцисс
[114], которые в буквальном смысле правили Римской империей через своего патрона Клавдия. Траян и Адриан в значительной степени уменьшили власть вольноотпущенников в императорском дворце, передав коллегии императорского секретариата под управление выходцам из сословия всадников. Однако многие бывшие рабы оставались на службе у Цезаря, имевшего лишь немногим меньшее влияние, чем могучий Клавдий Этруск, умерший от старости при Домициане, пережив за время своей службы шесть императоров. Он начинал свою жизнь в Риме, попав сюда мальчишкой-рабом из Смирны
[115]. Император Тиберий освободил его и стал его патроном; при нем он поднялся и практически стал главой казначейства. Он обладал несметным богатством, но его прямота и честность вполне соответствовали обширности его власти, так что мало кто из сенаторов имел столь сильное влияние на правительство, каким обладал он.
Значение вольноотпущенников в римской семье. В таком доме, как у Кальва, не было ни имперских министров, ни скупердяев-спекулянтов. Вольноотпущенники здесь являлись уважаемыми и доверенными членами не familiae рабов, но подлинной семьи. Когда они заболевали, Кальв и Грация заботились о них, как Плиний Младший был обеспокоен ходом болезни своего возлюбленного чтеца Зосимы. В случае какого-либо семейного кризиса к ним обязательно обращались за советом, они же проявляли рьяный интерес к образованию детей своего бывшего господина.
С другой стороны, на близлежащей улице Флоры расположился громадный и неимоверно пышный дворец бывшего раба Атенония, получившего свободу за потакание самым низменным страстям своего безрассудного хозяина, а потом сумевшего нажить огромное богатство на спекуляциях с египетским зерном. Появилось даже выражение «вольноотпущенные богатеи». Разумеется, далеко не все вольноотпущенники ими являлись, но большинство из них все же разбогатели, также среди них было много выходцев из бывших рабов, поднявшихся до значительных постов. Все это побуждало каждого из изможденных непосильным трудом рабов лелеять мечты о чем-то большем, чем о безымянной могиле.
Статус провинциала. Случай Иисуса. Все вольноотпущенники являлись римскими гражданами, пусть даже и формально ограниченными в социальных правах, но в городе, подобном Риму, всегда имелось много свободных людей, вообще не являвшихся гражданами, – прибывшие провинциалы. Каждый год императоры выпускали эдикты, даровавшие избирательные права новой группе неграждан, но число таковых во всех провинциях империи по-прежнему оставалось весьма значительным
[116]. В Риме их положение было, как правило, вполне нормальным, хотя при аресте их ждало упрощенное судопроизводство по сравнению с римскими гражданами, а в случае наступления в столице голода или общественных беспорядков они подвергались изгнанию из Рима (подобно тому, как Клавдий изгнал евреев) без предупреждения и компенсации. Подлинным же неудобством для них, которое они вынуждены были терпеть, стал запрет занимать даже самые незначительные должности в каких бы то ни было общественных учреждениях римского правительства. Время от времени для них вводились определенные ограничения на заключение и исполнение коммерческих контрактов; и, наконец, последним по времени, но не по степени важности, было то, что в своих собственных провинциях они не могли «взывать к Цезарю» (если это были «императорские» провинции) или к сенату (если – «сенатские») в случаях несогласия с решениями римского губернатора.
Если изучить общественные архивы в громадном Tabularium (Государственном архиве) на форуме, то можно найти, например, подлинник сообщения о суде над неким евреем по имени Иисус, которого обвинили в подстрекательстве к бунту в Иудее примерно за сто лет до описываемого нами посещения Рима. Тогдашний прокуратор Иудеи Понтий Пилат пошел навстречу требованиям народа предать Иисуса позорной казни распятием. Это решение, безусловно, было в пределах судейских полномочий Пилата: Христос, будучи всего лишь провинциалом, не имел права на обращение к императору.
Статус провинциала во многом зависел от того, какой союз был заключен между властями территории его проживания и Римом, либо от того, какие привилегии он им предоставлял. Одни территории (Афины и немногие другие) номинально считались «равными союзниками» Рима с полными правами самоуправления, а их граждане могли рассчитывать на преимущественное положение среди массы провинциалов, другие же – обладали правами, дававшими значительные привилегии, которые могли быть отозваны в случае злоупотребления ими.
Основную массу провинциалов составляли только stipendiarii
[117], часто им было дозволено только местное самоуправление, и они находились под полной властью римских правителей. В период империи последние, как правило, отличались продажностью и учинили произвол, но их решения были для подданных окончательными.
