На таких узких улочках даже небольшая толпа людей, решивших купить понравившийся товар, могла сразу перекрыть все движение. Поэтому префект города снова и снова наставлял своих заместителей: «Требуйте от лавочников исполнения всех указов о торговле!» Некоторое число нарушителей правил предстали перед судом, а остальные были вынуждены снова втянуться в пределы своих помещений. «Теперь город снова стал Римом, а не одним бескрайним рынком», – возрадовался поэт после этого. Однако прошло немного времени, и улицы, как и ранее, снова заполонили торговцы.
Великое дело торговли, однако, осуществлялось вообще без организации каких-либо стационарных магазинов. Почти на каждом перекрестке улиц или на небольшой площади любой человек мог, приобретя лицензию, установить лоток и разложить на нем небольшой набор: например, медных или железных горшков, дешевой женской и мужской обуви или предметов одежды, возможно сшитых или связанных самим торговцем. Здесь же находились и всякая еда, и стенды паяльщиков старых горшков, а также писцы, которые писали письма под диктовку неграмотных. И среди всего этого бродили нищие, плачущими голосами прося о подаянии, а под ногами взрослых шмыгали дети, играя в прятки
[194].
Парикмахерские и аукционы. Почти столь же знакомы жителям Рима, сколь и жителям Древних Афин, разбросанные по городу парикмахерские. Заведения эти во многих случаях даже не нуждались в помещениях. Просто грязный цирюльник ставил низенький стул прямо посреди улицы, раскладывал на старой тряпке свои ножницы и бритвы и уже был готов кромсать ими любого бедняка, у которого нашелся бы в кармане хотя бы quadrans (мелкая медная монета). Парикмахерские более высокого уровня представляли собой поистине элегантные заведения, устроенные так, чтобы удовлетворить самых требовательных и разборчивых посетителей. Здесь встречались модники, чтобы обменяться последними сплетнями и, может быть, прочитать последний выпуск «Ежедневной газеты». Клиентам могли сделать полный маникюр, удалить излишние волосы пинцетом или депиляториями, с большим мастерством отполировать ногти или промассировать лицо, хотя порой парикмахеры в разговорах между собой и сетовали, что некоторые клиенты «лелеют шрамы на своем лице как следы доблести, не уточняя, что порой они оставлены ногтями разъяренных жен».
Другими в изобилии встречающимися в городе заведениями были аукционные комнаты. Похоже, аукционы в Риме считались идеальным способом для быстрой реализации собственности, при этом торги проходили довольно остро. Устроители аукционов были мастерами в деле поднятия цен и расхваливания малоценных предметов, выставлявшихся на аукцион. Такая распродажа обычно оказывалась нормальным окончанием карьеры транжира, кредиторы которого добирались до его посуды и мебели. Проходя по улицам города, можно был повсюду увидеть множество объявлений, подобных приведенному ниже. Они были также тактично сформулированы – чтобы не уязвлять гордость неудачливого должника
[195]:
ГАЙ ЮЛИЙ ПРОКУЛ
предложит на продажу некоторые предметы, перечисленные ниже, в которых он более не нуждается.
Престижные розничные магазины. В Риме существовали и поистине великолепные магазины – особенно вблизи Марсова поля, – в них внимание богачей привлекали товары, сделанные с истинным художественным вкусом. Если вы располагали средствами, то вполне могли в этом превосходном заведении выбрать себе, например, стол из лимонного дерева, инкрустированный слоновой костью и золотом, чтобы он гармонировал с другими предметами мебели вашего дома; массивные канделябры, вазы и любые предметы сервировки стола тонкой работы, безделушки, а также роскошные покрывала, гобелены и ковры, разумеется, по соответствующим ценам.
Каждое посещение подобных мест – куда заходили только самые аристократические клиенты – вызывало сущий восторг у профессиональных торговцев, которых в Риме было полно, как и во многих других городах. У описанного Марциалом Мамурры
[196] нашлись многочисленные подражатели в грядущих поколениях. Этот несметный богач зашел однажды в одно из богатейших торговых заведений на Saepta Julia. Расталкивая других посетителей, он прошел в дальнюю комнату, где самые красивые рабыни обслуживали первоклассных клиентов. Там он велел подобострастным клеркам сбросить покрывала с нескольких столов «прямоугольных и круглых, а затем потребовал снять несколько богатых орнаментов из слоновой кости, находившихся на верхних полках». Пять раз он измерил инкрустированную черепаховым панцирем лежанку для триклиния, произнеся потом со вздохом: «Нет, она недостаточно длинна для моего стола из лимонного дерева». Он придирчиво рассмотрел древние бронзовые статуэтки, выражая сомнение в том, что «они действительно коринфские»; раскритиковал не понравившуюся ему статую работы Поликлета, велел отложить десяток фарфоровых чаш, решив купить их попозже, повертел в руках великолепные древние кубки, потребовал у ювелира показать ему несколько изумрудов в золотых оправах тонкой работы, а также несколько ценнейших жемчужных подвесок, при этом сожалея вслух, что никак не может найти «настоящего сардоникса
[197]». Наконец, уже перед самым закрытием заведения, загоняв всех продавцов до предела, «он купил две терракотовые чаши за пару медных монет и сам понес их домой».
Многочисленные банки и банкиры. Подобная торговля предполагала перемещение крупных сумм денег, и для обслуживания этого процесса повсюду имелись банки и банкиры. Римляне всегда успешно работали с финансами – похоже, что это было как-то связано с их острым чувством практического смысла. Еще до завоеваний Цезаря они похвалялись тем, что редко когда крупные суммы денег в Галлии не переходили из рук в руки без того, чтобы это не нашло отражения в итальянских бухгалтерских книгах; а в дни правления Нерона серьезное восстание в Британии началось потому, что миллионер-философ Сенека, у которого потребовали отчета в заимствованиях для Британии, уменьшил суммы займов, выставив некоторые племена едва ли не нищими.
Государственные ценные бумаги, облигации, долгосрочные государственные фондовые ценности – всего этого еще не существовало, как и бирж ценных бумаг, но во многих отношениях зародыши этих финансовых инструментов будущих веков можно было найти тогда на берегах Тибра. Были два вида денежных операторов. Первые – не более чем менялы, имевшие дело с обменом монет иностранной чеканки и часто, без сомнения, принимавшие суммы всего лишь для безопасного сохранения их в своих крепких ящиках. Вторые – настоящие банкиры, действовавшие на основании своего рода государственной лицензии, занимавшиеся оборотом гораздо больших сумм.
