Ныне, как и всегда, здесь, на Палатине, расположены канцелярии императорских гражданских служб, которые, действуя по заведенному порядку, рассылают свои указания в самые отдаленные уголки империи – в Дакию, Сирию или Британию. Префект претория
[252] в качестве верховного судьи для доброй половины императорских провинций ежедневно собирает свой верховный суд. Четыре императорских министра – финансов, прошений и официальной переписки (один из них ведает греческими провинциями, другой – латинскими) – управляют своим обширным персоналом подчиненных. Старшие прокураторы (суперинтенденты) громадных императорских поместий тоже получают доклады «с мест» и обеспечивают соблюдение интересов своего хозяина. Точно так же обстоит дело и со всем остальным штатом высших управленцев.
Мощная административная машина, отточенная практичным римским гением, работает постоянно – и столь устойчиво, что в царствование очень плохих императоров, даже при Нероне, она продолжала функционировать годами, не привнося какого-либо урона в управление миллионами подданных империи. Даже тираны понимали и принимали такое положение, сберегали свои жестокости для аристократии и воздерживались от бестактного вмешательства в деятельность министерств, вместо чего им позволялось не отказывать себе в порочных личных удовольствиях
[253].
Император как центр жизни высшего общества. Мы не осмелимся вторгаться в эти высшие политические вопросы, но социальная жизнь дворца не может быть так просто проигнорирована. Уже императорские вольноотпущенники занимаются планированием больших приемов и государственных банкетов, которые Адриан должен дать вскоре после своего возвращения. В половине атриев Рима мужчины и женщины с завидной энергией обсуждают один и тот же вопрос: «Когда цезарь вернется, обзаведется ли он новыми друзьями и даст ли отставку своим старым знакомым?»
Уже ходят слухи, что некоторые вольноотпущенники (предположительно доверенные наперсники своего господина) получили крупные взятки с тем, чтобы побудить Dominus (так положено этикетом именовать верноподданным своего правителя) вернуть свое расположение некоему Юалию, неосторожному сенатору, которого во время своего последнего пребывания в Риме Адриан повелел исключить из списков гостей на своих личных приемах.
Рим живет слухами, но нигде не крутится так много слухов, как вокруг Палатина, который всегда пребывает в курсе того, что сделано и сказано императором, а также каково его здоровье. «Дым» слухов от слуг, парикмахеров и прислужников за столом Августа часто можно купить за полновесные ауреи. Уважающие себя монархи преследуют разносчиков сплетен без всякой жалости, но последних крайне редко удается схватить в момент передачи слуха
[254]. Каждый император знает, что он постоянно является жертвой оскорбительной болтовни.
Друзья цезаря. Но общение императора не ограничивалось дворцовыми слугами; он также не посвящал все свое время совещаниям с министрами. Будучи римлянином среди римлян, он проводил значительную его часть с теми, кого называли «друзьями цезаря».
Быть в числе друзей цезаря – Amicus Caesaris, иметь право встречаться как равный с тем, кого почитали богом во всех восточных провинциях, кто считался сыном божества (в случае с Адрианом – приемным), «божественного Траяна», чьему «божественному гению» (духу-хранителю) возносили молитвы и воскурения в каждом правительственном здании, – подобная честь была совершенно ослепительной в своем блеске. Каждый император подразделял своих «друзей» на два класса. В число «друзей первого класса» входили ближайшие помощники, министры и генералы, имевшие постоянный доступ в его кабинет, некоторые совершенно определенные члены сената, кое-кто из ближайших родственников и немногие близкие ему по духу люди – поэты, философы (при великих императорах), жокеи, игроки и распутники (при императорах плохих). Куда более длинный список «друзей второго класса» включал всех остальных членов сената, многих из наиболее достойных всадников и даже небольшое количество плебеев, которых цезарь пожелал наделить подобной честью.
«Друзьям первого класса», правда, приходилось расплачиваться за свою славу достаточно тяжелой обязанностью – появляться во дворце каждое утро еще до рассвета и приветствовать повелителя мира, пока тот сидел в постели и его одевали слуги
[255]. В ходе этой церемонии обсуждались и многие государственные дела, но личные приветствия монарха совершались лишь во время пребывания последнего в своей резиденции. Порой только для того, чтобы не доставлять своим министрам-подагрикам тяжелых для них неудобств, император намеренно проводил ночь не во дворце, избегая утренней церемонии.
Аудиенции у императора. После того как император после соответствующей церемонии облачался в надлежащий наряд и, поговорив со своими ближайшими друзьями, иногда скреплял своей печатью наиболее важные указы, он был готов дать утреннюю аудиенцию. Полная когорта (1 тыс. человек) преторианской гвардии всегда несла караул во дворце, а отряд из ее состава без оружия, но в великолепных парадных одеждах стоял у входа в зал для аудиенций. Как правило, туда имели доступ только мужчины
[256]. В период правления особо дурных или излишне подозрительных императоров, подобных Клавдию, соблюдался унизительный обычай – обыскивать на предмет оружия каждого посетителя перед доступом в зал (вне зависимости от его положения); но, в конце концов, начиная с императора Нервы, от подобной мерзости отказались.
