2. Если желание хорошо работать или получать одобрение окружающих выражено умеренно или неявно, то вы с полным основанием можете рассматривать альтернативные варианты. Например: «Я хотел бы победить в этом теннисном матче, но, если я проиграю, это не будет иметь большого значения, и я, скорее всего, смогу выиграть в следующий раз». Или: «Мне бы хотелось понравиться Мэри, но если этого не произойдет, то я смогу жить без ее расположения, и меня, вполне вероятно, полюбит Джейн, которая мало чем отличается от Мэри». Если вы не получаете то, что хотите, но ваше желание не носит навязчивый характер, то взамен вы можете получить что-то почти столь же желанное.
И наоборот, сильное желание не оставляет места для альтернативных вариантов равной значимости. Например: «Я очень хочу победить в теннисном матче и стать чемпионом! Если я проиграю, то не стану первой ракеткой мира – а я этого тоже очень хочу, мне не нужны победы в других чемпионатах. Я должен выиграть именно этот матч, чтобы получить то, что мне действительно нужно». Или: «Я очень хочу понравиться Мэри, потому что только с ней я могу быть счастлив. Если Мэри меня не полюбит, то альтернатива в виде сближения с Джейн меня не устроит. А это значит, что я должен понравиться Мэри».
Сильные желания исключают возможность альтернативных (или, по крайней мере, равнозначных) вариантов, вследствие чего вы решаете: раз альтернатив нет, нужно добиться своего любой ценой. Уже одной своей силой такие желания настраивают вас против любых других вариантов, и вы начинаете думать, что у вас нет выбора.
3. Если вас охватывает желание, силе которого вы не можете противостоять, то вы будете думать (иногда с маниакальной одержимостью), что должны получить то и только то, что хотите, игнорируя все альтернативные варианты. Так, если желание выиграть теннисный матч не овладевает вами полностью, то вы можете думать и о других вещах – например, о том удовольствии, которое получит ваш соперник, если первое место достанется ему, или о том, что ему не понравится, если выиграете вы. Не исключено, что, рассмотрев разные варианты исхода матча, вы намеренно проиграете. Или решите вместо тенниса заняться гольфом.
Если же вы отчаянно хотите победить в матче – а возможно, и в чемпионате, – то зацикливаетесь на преимуществах, которые получите в результате выигрыша, и на «ужасных» последствиях, которые ждут вас в случае поражения. Такая (обсессивно-компульсивная?) сосредоточенность будет препятствовать появлению альтернативных мыслей, ваша избирательность не позволит вам даже задуматься о них. Другими словами, сильные желания часто приводят к зацикленности мышления и предвзятым сверхобобщениям. Такое происходит не всегда, но определенно чаще, чем в случае со слабыми или умеренными желаниями. А если так, то предвзятое сверхобобщение, которое возникает на фоне сильного желания, приводит к убеждению, что раз поставленная цель весьма предпочтительна, то достигнуть ее просто необходимо. Чрезмерное сосредоточение на своем желании приводит к тому, что вы начинаете рассматривать свою цель как крайнюю необходимость.
Предположим, что моя гипотеза о том, что сильные желания чаще, чем слабые, приводят к требовательности и должнонизму, подтверждается эмпирическими данными. Но какое это имеет отношение к перфекционизму? Развивая свою теорию, я предполагаю, что в обществах, которые оценивают те или иные результаты как «хорошие», поощряя тех, кто их достигает, убеждения, подобные «Я хотел бы со всем справляться хорошо или даже идеально», являются рациональными и оказывают эффект самопомощи. И судя по всему, это имеет место практически во всех культурах. При этом убеждение «Я должен всегда и со всем справляться хорошо или даже идеально» часто бывает иррациональным и приводит к самосаботажу, так как людям свойственно ошибаться, а жизнь в обществе накладывает определенные ограничения. Быть всегда и во всем успешным (в соответствии с личными и социальными стандартами) и идеально справляться с задачами любой сложности просто невозможно.
Вместе с тем требование гарантий того, что вы будете всегда со всем идеально справляться, может привести к тревоге из-за возможности неудачи. И требование «Я не должен беспокоиться! Я должен сохранять спокойствие!», скорее всего, эту тревогу усилит. Другими словами, требования только мешают вам прийти к цели. Казалось бы, настаивать на том, что вы должны получать все, что хотите, «логично» (с точки зрения мотивации). Но, как это ни парадоксально, это нелогично и часто приводит к неврозу.
Моя теория предполагает, что, в отличие от слабых, сильные желания чаще заставляют думать, что они (а) обязательно должны быть реализованы и (б) должны быть реализованы идеально. Как я отмечал выше, если успешная (или идеальная) реализация желания приводит к рациональной выгоде, то убеждение «Я должен исполнять свои сильные желания только потому, что они такие сильные», которое является нелогичным умозаключением, вполне ожидаемо перерастает в убеждение «Я должен идеально исполнять свои сильные желания только потому, что они такие сильные», которое тоже представляет собой нелогичное умозаключение.
Другими словами, я выдвигаю теорию о том, что сильные желания, в отличие от желаний слабых, являются глубокими предрассудками, то есть когнитивно-эмоциональными предубеждениями, которые по разным причинам часто заставляют людей думать: «Раз я сильно хочу добиться успеха, одобрения или безопасности, которые пойдут мне на пользу, то они просто обязаны у меня быть». Это претенциозная и перфекционистская идея, потому что совершенно очевидно, что ни вы, ни я не управляем вселенной. Не все из того, что мы хотим получить, каким бы сильным ни было желание, должно осуществляться.
Тем не менее люди склонны и к претенциозности, и к тому, чтобы требовать обязательного исполнения их сильных желаний. Как отмечали Фрейд и его последователи, люди часто в своих мыслях исполняют свои желания. Более того, они часто принимают желаемое за действительное, например: «Раз я сильно этого хочу, то так и должно быть!» И как только сильные желания становятся крайней необходимостью, люди часто идут дальше и внушают себе: «Раз мои самые важные желания священны и обязательно должны осуществиться, то они должны реализоваться именно так, как я хочу!» Это признак серьезного эмоционального и поведенческого расстройства.
Перфекционизм, иррациональные убеждения и чувствительность к тревоге
Позвольте мне остановиться еще на одном важном моменте. В книге «Разум и эмоции в психотерапии» я написал, что тревожные люди, особенно те, кто подвержен приступам паники, часто испытывают сильное беспокойство по поводу своей тревоги. Это приводит к тому, что первичное нарушение психики развивается во вторичное. Почему это встречается так часто? Согласно теории РЭПТ людям свойственны навязчивые мысли из серии: «Я не должен беспокоиться! Волноваться – это просто ужасно! Если я переживаю и тревожусь, значит, я неадекватный человек!»
Эта гипотеза, которую я выдвинул в 1962 году, получила развитие в работах Райсса и его коллег (Reiss and McNally, 1985). На протяжении ряда лет они писали о том, что некоторым людям свойственно особенно остро реагировать на свои тревожные состояния, а также проводили исследования этого вторичного симптома, который получил название «чувствительность к тревоге». Таким образом, они подтвердили некоторые из наблюдений, сделанных мною и другими клиницистами (Cox, Parker and Swinson, 1996; Taylor, 1995; Wachtel, 1994). Теория чувствительности к тревоге, выдвинутая Райссом, в каком-то смысле перекликается с моей теорией о сильном желании и утверждает, что некоторые люди находят симптомы тревоги настолько дискомфортными, что начинают их бояться и тем самым вызывают у себя панические состояния. Их желание избавиться от тревоги настолько сильно, что они требуют, чтобы ее не было, но тем самым только усугубляют ситуацию.
