Ябеда и Стив стояли у дерева, разговаривали и косились на нас с видом явных заговорщиков.
– Мы вас слышим, – крикнул я.
Эта ложь содержала в себе традиционный вызов, и Стив ответил с нескрываемой неприязнью.
– А ты с кем разговариваешь? – требовательно спросил он, делая шаг в нашу сторону.
– Да уж не с тобой, – ответил Джо, сочтя свой ответ уничижительным. Он повернулся ко мне и радостно улыбнулся во весь рот. – Видел, как я его?
– Смотри, они уходят, – сказал я. Ябеда и Стив уже начали взбираться вверх по склону кратера. – Ну и пусть себе идут. Какое нам до них дело?
Обернувшись, Ябеда выкрикнул последнее оскорбление:
– Вы оба чокнутые!
Вялость его выпада разочаровала нас с Джо. На такое и отвечать не стоило, и мы молча смотрели, как двое мальчишек пробираются через камни.
– Ябеда и в трех соснах заблудиться может, – заключил Джо.
– А я не заблужусь, правда, Джо? – встрял Энди. Энди всегда оценивал свои способности, основываясь на суждениях старшего брата.
– Правда, – ответил Джо. Пожевав травинку, он сказал: – Пора бы уже идти. Мне ж еще уток загонять.
– Ладно, – сказал я. – Тебе необязательно меня ждать. Со мной все будет в порядке.
– Пошли, – сказал Джо, поднимаясь на ноги.
– Подожди, я хочу почувствовать, что я на самом деле внизу, – сказал я.
– Странное местечко, правда? – оглядываясь, спросил Джо. – Послушай, какое тут эхо. Э-ге-гей! – крикнул он, и в ответ по кратеру разнеслось глухое эхо: «Э-ге-гей!»
Некоторое время мы слушали, как по склонам гуляет эхо, а потом Джо сказал:
– Пошли. Не нравится мне здесь.
– Почему, Джо? – спросил Энди.
– Как будто вот-вот все это обвалится прямо нам на голову, – ответил тот.
– Но ведь не обвалится, правда же, Джо? – испуганно спросил Энди.
– Нет, – сказал Джо. – Это я так, просто болтаю.
Однако мне и правда казалось, что окружающие нас склоны могут обрушиться, навеки скрыв от нас небо. Здесь небо уже не казалось куполом, покрывавшим всю землю. Скорее оно было похоже на хрупкую крышу, опиравшуюся на стены из камня и щебня. Оно выглядело бледным и тонким, лишенным привычной синевы, как будто могучие склоны, вздымавшиеся ввысь, делали его незначительным.
А земля была коричневая, коричневая… Вся коричневая… Повсюду темно-зеленые папоротники окружала эта коричневая земля. Вокруг лежали неподвижные коричневые булыжники. Даже тишина казалась коричневой. Мы были отрезаны от веселых звуков живого мира за пределами окружившего нас кратера, и все это время нам казалось, будто за нами наблюдает нечто огромное и недружелюбное.
– Пошли, – помолчав, сказал я. – Тут и правда как-то жутко.
Я сполз с камня, на котором сидел, на землю.
– Никто ни за что не поверит, что я тут был, – сказал я.
– Это только показывает, какие они дураки, – заметил Джо.
Я повернулся и пополз обратно. Когда ползешь по крутому склону вверх, приходится опираться на колени всей тяжестью, а мои уже воспалились и болели. При спуске вес приходился в основном на руки, а колени только поддерживали меня. Теперь каждый ярд стоил мне огромных усилий, и я быстро уставал. Через каждые несколько ярдов мне приходилось отдыхать, опустившись на землю и прижавшись к ней лицом, бессильно вытянув руки по бокам. В таком положении я слышал биение собственного сердца, которое будто бы доносилось из-под земли.
Когда я отдыхал, Джо и Энди садились по обе стороны от меня и болтали, но вскоре мы стали взбираться и отдыхать молча, и каждый был занят собственными мыслями. Джо приходилось помогать Энди и в то же время подстраиваться под меня.
Я полз вперед, подстегивая себя безмолвными командами. «Еще! Вперед! Давай же!»
Высоко на склоне кратера мы остановились передохнуть. Я растянулся на земле, глубоко дыша и прижав ухо к земле, и вдруг услышал два быстрых удара. Бросив взгляд в сторону вершины, я увидел на фоне неба силуэты Ябеды и Стива, которые в ужасе громко кричали и размахивали руками.
– Берегись! Берегись!
Камень, который, повинуясь какому-то непонятному импульсу, они столкнули вниз, еще не набрал скорость. Джо увидел его одновременно со мной.
– Быстро за дерево! – крикнул он.
Он схватил Энди, и мы втроем бросились к старому мертвому эвкалипту, возвышавшемуся на склоне. Мы достигли его, как раз когда камень пронесся мимо нас с пронзительным свистом и грохотом, от которого содрогнулась земля. Мы смотрели, как он с дикой скоростью мчится вниз, перескакивая через папоротники и бревна, а потом услышали оглушительный треск, когда он врезался в скрытые зарослями камни. Он раскололся надвое, и два обломка, отделившись друг от друга, отскочили в разные стороны.
Напуганные своим поступком, Стив и Ябеда бросились наутек и скрылись за гребнем горы.
– Они сбежали! – сказал я.
– Вот черт! Ты когда-нибудь такое видел? – в сердцах воскликнул Джо. – Они же могли нас убить!
Но где-то в глубине души мы оба были рады выпавшему на нашу долю приключению.
– Подожди, вот расскажем об этом ребятам в школе, – сказал я.
Мы снова начали карабкаться наверх, чувствуя себя немного лучше и обсуждая скорость падения камня, но вскоре снова замолчали, и пока я отдыхал, Джо и Энди просто сидели рядом и смотрели на кратер под нами.
Мне казалось, что мы все прилагаем огромные усилия, и их молчание, как и мое, вызвано чрезмерной усталостью.
Я стал отдыхать чаще, и когда солнце начало садиться, окрасив небо в полыхающий красный цвет за гребнем напротив, мне приходилось падать на землю после каждого болезненного броска вперед.
Когда мы наконец достигли вершины, я лег на землю, и все мое тело судорожно подергивалось, как у кенгуру, с которого только что содрали шкуру.
Джо сел рядом, держа мои костыли, но через некоторое время сказал:
– Беспокоюсь я из-за этих уток.
Я встал, сунул костыли под мышки, и мы отправились в обратный путь.
Глава двадцатая
Отец с тревогой поглядывал на меня, когда я, вконец обессилевший, возвращался из долгих походов по бушу. Однажды он сказал:
– Зачем так далеко ходить, Алан? Охотиться можно и в зарослях возле дома.
– Но там нет зайцев, – возразил я.
– Верно. – Он уставился в землю и задумался. – А тебе обязательно надо охотиться? – спросил он.
– Нет, – сказал я, – но мне нравится ходить на охоту. Все мальчишки охотятся. Я люблю ходить на охоту с Джо. Он всегда останавливается, когда мне надо передохнуть.
