Однако сформулировать проблему шума так, чтобы можно было пустить в ход эффективные контрстратегии, так и не удалось. Жалобы на шум встречали активное сопротивление множества противников. Особенный гнев вызывала «пианинная чума» – в то время это было расхожее словечко для постоянного бренчания не особенно одаренных любимых чад из среднего сословия. В то время это обвинение было не таким смехотворным, как кажется сегодня, когда подобные звуки стали довольно редкими. Какую «долю нервной силы […] пожирает […] пианинная чума […], хорошо известно», – полагал один дармштадтский доктор. Эта напасть в столь гигантских масштабах стала акустической новостью и была связана с индустриализацией, поскольку с 1870-х годов в Германии началось серийное производство фортепиано. Теодор Лессинг
[163] в своем «боевом послании» против шума (1908) выделял как «новый вид шума» треск мотоциклов и автомобилей и считал его «несравнимо более ужасным», чем «весь шум и гром, который когда-либо приходилось сносить роду человеческому от какого бы то ни было – живого или неживого – инструмента». Правда, почти не меньше он стонет от звуков выбивания ковров, воя собак, кудахтанья кур, а прежде всего от «чудовищных безобразий» музыки из ресторанов и кафе (см. примеч. 72).
Вскоре после выхода в свет памфлета Лессинг, философ культуры с медицинским образованием, в декабре 1908 года учредил «Общество против шума», известное как «Анти-шум». Печатный орган Общества, печатавшийся в издательстве Rundschau
[164], назывался «Анти-хам» (Anti-Rüpel]). Уже само его название привлекало внимание в первую очередь к тому шуму, который производили люди, а не механизмы. Несколько ранее, в 1906 году, в Нью-Йорке было основано «Общество за подавление излишнего шума» (Society for the Supression of Unnecessary Noise). Через два года Общество Лессинга насчитывало 1085 членов, большинство из Берлина, Ганновера, Мюнхена и Франкфурта-на-Майне, среди них австрийский писатель и драматург Гуго фон Гофмансталь, известный участник дискурса нервов психиатр Август Кремер и историк Карл Лампрехт. Сам Лессинг в 1911 году вышел из движения против шума и прекратил издавать «Анти-хам». Общественный отклик на деятельность Союза разочаровал Лессинга, особенно по сравнению с изначальными ожиданиями, а также успехом нью-йоркского аналога, который в 1913 году смог выдвинуть в почетные вице-президенты целых 40 губернаторов штатов (см. примеч. 73).
Артур Вильке, рупор электро– и автомобильного лобби, выступил против «Анти-шума» с полемической статьей «Тирания невротиков». Он высказал «подозрение», «что в этот союз устремляются в первую очередь и в большинстве своем невротики», и добавил к этому собственное понимание нервозности: «чем нервознее, тем эгоистичнее». К тому же невротики «не только в своей чувствительности, но и в своих высказываниях и требованиях народ довольно неумеренный». Вильке тревожит, что «кружок Анти-шум пробует свои силы на автомобиле»: это может стать опасным для автомобилизма, поскольку «массы еще не выместили на него всю свою злобу». Хорошо видно, какие высокие шансы имели бы борцы за снижение шума, если бы сумели политически мобилизовать всеобщее раздражение на автомобиль. Теодор Лессинг, однако, возразил, что «антишумисты» относятся к автомобилю очень сдержанно, с большим пониманием: «Мы предусмотрительно следим за тем, чтобы не раздувать в народе реакционные инстинкты и не преграждать великолепному спорту дорогу в будущее», – даже он признает за автомобилем его прогрессивность. Среди целей его кружка на 2-м месте стояло требование «изгнать с улиц шум от детей», а об автомобильном шуме на улицах нет ни слова, и лишь на 8-м месте среди прочего звучало требование «усовершенствования электро– и автомобилей».
Лессинг полагал, что «чувствительность нервов» – это «условие культуры». Он любил цитировать слова Маргарет Э. Кливз, сказанные в адрес неврастеников: «Worlds work is done by invalids»
[165]. Он видит суть проблемы шума в бессовестном разгуле хамства и в том, что акустическим пространством правят враги духа. И он сам, и его «Анти-хам» выступали в откровенно элитарном и даже снобистском тоне и видели себя тружениками ума и духа, страдающими от невежественного окружения. «Бесконечная цепь страданий и муки протягивается через всю жизнь тех, чей труд связан с умственной деятельностью». Своими адресатами «Анти-шум» признавал исключительно «культурные и образованные круги». Проблема шума на фабриках и вопрос о том, нельзя ли найти сторонников среди рабочих, его практически не занимали – вместо этого он искал поддержку у Союза владельцев недвижимости. Длинный список его требований включал запрет на «уличную музыку», а также «отправку хромых, сумасшедших», слепых в госпиталь. Лессинг – философ, убитый в 1933 году национал-социалистами, воспринимал свою борьбу против шума как первый шаг на пути к «евгенике». Современными ему процессами демократизации неврастении Лессинг еще не был затронут, и уязвимость нервов была для него признаком аристократии духа (см. примеч. 74).
Тема «производственного шума» стоит на 1-м месте в исследовании Герхарда Хейлига «Промышленное производство и нервные расстройства» (1908). Но Хейлиг, как и Пауль Шёнхальс в труде о неврастении у рабочих (1906), подчеркивает, что посторонний человек склонен переоценивать шум как причину нервных расстройств. Человека, впервые попавшего на фабрику, ничто не поражает так сильно и внезапно, как «сила и масса акустических раздражителей», и он не может себе представить, как люди годами выдерживают в «этом грохоте и свисте, стуке и бое». Однако из изученных им случаев – прежде всего неврастеников – только у 11,5 % он определил шум как причину заболевания. Правда, он предлагал учитывать возможность, что длительные акустические раздражения могут «незаметно для самого рабочего […] приводить к повышенной лабильности нервной системы» (см. примеч. 75).
Сильнее всего сознают проблему шума и наиболее мучительно переживают его рабочие, привыкшие к более спокойной рабочей обстановке. Литератор Ойген Левенштейн цитирует жалобу одного пожилого металлурга: «Когда на моем предприятии появились машины, прокатный цех, в котором работают сейчас от 80 до 100 человек, тут можно себе представить, если ты работал 42 года в тишине, и вдруг – свист, скрежет, грохот, как это старому человеку действует на нервы. Я целый день в поту, мне страшно. Я часто плачу как маленький ребенок, ночами спать не могу. […] Многие рабочие страдают так же. Один до того дошел, что глотку себе готов перерезать».
25-летний рабочий, служивший сначала в кучерах, а затем на фабрике, где производились стеганые одеяла, в 1911 году в Шарите сообщал, что уже полтора года мучается приступами головокружения, с тех пор как он поступил на механизированную фабрику, где «все время такой грохот», и у него начались «проблемы с нервами». Сотрудник AEG пишет в самодиагнозе, что хронический фабричный шум довел его до состояния нервозности, которое затем вследствие несчастной любви и размолвок с матерью вылилось в душевный кризис и привело его в клинику (см. примеч. 76).
